Экста́з – повышенное настроение с переживанием высшей степени восторга, воодушевления, ликования, необыкновенного захватывающего счастья, с отрешённостью от реальности.

Термин зафиксирован ещё в античной литературе: Аристотель, Плутарх, Плотин. В древнегреческой философии экстаз – это выход человека за пределы вещественно-психической данности (термин заимствован из области религиозных мистерий).

Термин использовался также в греческом переводе Танаха Септуагинте: Второзаконие, Псалтирь, Книга пророка Даниила, Книга пророка Аввакума, Книга пророка Захарии, – а также в книгах Нового Завета: Евангелие от Марка, Деяния святых апостолов, – для обозначения особого состояния сознания, в котором теряются границы между внешним и внутренним. Это состояние сопровождается чувством восторженности.

В психиатрии экстаз – исступлённо-восторженное эмоциональное состояние, сопровождающееся аффективным сужением сознания, ощущением растворения своего эго в объекте восторженного отношения (то есть, утратой способности осознавать собственную идентичность), значительным ограничением контактов с реальностью и двигательной заторможённостью (в некоторых случаях возбуждением).

В психиатрии выделяются следующие формы экстаза:
• Акинетический экстаз – экстаз со ступором.
• Аутогипнотический экстаз – экстаз, достигнутый во время медитации.
• Гиперкинетический экстаз – экстаз с психомоторным возбуждением.
• Гипнотический экстаз – экстаз, вызванный гипнозом.
• Маниакальный экстаз – экстаз с маниакальным синдромом.
• Оргиастический экстаз – экстаз, ощущаемый во время оргазма.
• Пантепетический экстаз – экстаз с ощущением слияния с космосом.
• Религиозный экстаз – экстаз в состоянии религиозного транса.
• Эпилептический экстаз – экстаз в качестве самостоятельного психического припадка при височной эпилепсии.

Паоло Мантегацца, итальянский врач, автор книги «Экстазы человека» (книга издана по-русски в 1890, переиздана (репринт) в 1995) выделяет следующие разновидности экстаза.

Аффективные экстазы:
1. Экстаз любви – половой.
2. Экстазы семейной привязанности, дружбы, любви к ближнему, самопожертвования (альтруистические экстазы).
3. Экстазы религиозные.

Эстетические экстазы:
1. Экстазы зрительные (формы, симметрии, красок).
2. Экстазы слуховые (музыкальные).
3. Экстазы бесконечного (море, небо).

Умственные экстазы:
1. Экстазы творчества (красноречия, власти).
2. Экстазы познания истины (интеллектуального чувства).

Классик английской спиритуалистской литературы Фредерик Майерс писал, что «экстаз является весьма распространённым религиозным проявлением». Среди всех субъективных религиозных переживаний экстаз является сравнительно общедоступным и психологически наиболее достоверным. Об экстазе говорится практически во всех религиях.

«От шамана дикарских племен до Будды, Магомета и апостолов-мистиков – Иоанна, Петра и Павла – мы встречаемся со сходными психологическими свидетельствами, сколь бы ни были значительны психологические, интеллектуальные и нравственные различия между этими людьми».

Верующие считают, что через религиозное созерцание можно достичь состояния общения с Богом, в котором «душа пребывает в Боге и Бог в душе», однако, оно не является завершающей стадией единства с абсолютом.

Многие великие созерцатели описывают отдельно и считают более возвышенной, чем молитва единения, группу определённо экстатических состояний, когда концентрация душевной энергии на трансцендентном столь полна и кипение жизни в этой точке столь интенсивно, что человек погружается в транс и на какое-то время перестаёт осознавать внешний мир. В обычном созерцании человек не следит за внешним миром, но и не абстрагируется полностью. В экстазе же человек не может осознавать внешний мир. Никакие сигналы из этого мира не достигают его, включая даже самые настойчивые – ощущения физических страданий.

Например, в экстазе (в исступлении) находился апостол Пётр, когда согласно книге Деяния святых апостолов, пребывая на молитве городе Иоппии, в видении получил от Бога откровение о том, что необходимо принимать в церковь не только иудеев, но и язычников: «Услышали Апостолы и братия, бывшие в Иудее, что и язычники приняли слово Божие. И когда Пётр пришёл в Иерусалим, обрезанные упрекали его, говоря: ты ходил к людям необрезанным и ел с ними. Пётр же начал пересказывать им по порядку, говоря: в городе Иоппии я молился, и в исступлении видел видение: сходил некоторый сосуд, как бы большое полотно, за четыре угла спускаемое с неба, и спустилось ко мне. Я посмотрел в него и, рассматривая, увидел четвероногих земных зверей, пресмыкающихся и птиц небесных. И услышал я голос, говорящий мне: «встань, Пётр, заколи и ешь». Я же сказал: «нет, Господи, ничего скверного или нечистого никогда не входило в уста мои». И отвечал мне голос вторично с неба: «что Бог очистил, того ты не почитай нечистым». Это было трижды, и опять поднялось всё на небо».

Античный философ-идеалист, основатель неоплатонизма Плотин ввёл в философию понятия экстаза как «выхода из себя», – методе возвращения к «Единому», помимо описанных Платоном методов добродетели, диалектики и любви. В экстазе человек якобы касается первосущности, стоящей выше всякого постижения и порождающей собой всё многообразие вещей путём эманации.

В «Эннеадах» философ использует термин «экстаз» при описании сверхумного созерцания, когда душа, отбросив всё интеллектуальное и чувственное, возвышается над областью бытия-ума и с воодушевлением непосредственно соприкасается со сверхбытийным Единым. Им также указывалось, что для достижения экстаза предварительно требуется достигнуть катарсиса, пройти все этапы добродетельной жизни и возвыситься над «хороводом добродетелей».

Согласно Плотину, высшая жизненная задача исчерпывается возвращением к высшему, божественному, истинному; вознесением над земным измерением жизни. Обожествление требует от человека отстранения от собственной чувственности, бескорыстного отношения к миру, отвлечённого мышления (арифметическое, геометрическое), любви к прекрасному (единому), чистого умозрения (созерцания в тишине – исихия) и, наконец, восхищения, экстаза, в котором человеческая душа якобы становится единой с первичным божеством, сливается с ним.

Плотин так описывает экстаз слияния: «Тогда душа ничего не видит и не различает ни перед собою, ни в себе самой. Она словно бы становится чем-то другим, прекращает быть собою и принадлежать себе. Она принадлежит Богу и едина с ним, как в концентрических окружностях одна в другой. …Поскольку в этом единении с божеством не может быть разделения, и воспринимающий должен быть тем же, что и воспринимаемое [чистое созерцание], постольку у человека остаётся представление о Боге лишь в том случае, если он способен сохранить в себе воспоминание о достижении этого единства и пребывании в нём… Ибо при этом ведь ничто не шелохнётся в нём, ни гнев, ни желание, ни рассудок ни даже интеллектуальное восприятие [в том числе и диалектическое рассмотрение!] – ничто не может привести его в движение, да будет нам позволено так выразиться. Находясь в экстазе, пребывая в отрешенном одиночестве наедине с Богом, человек вкушает подлинную безмятежность».

Экстаз Плотина характеризуется ощущением очищения, вечности, божественного восторга, которому чуждо всё земное. Согласно Плотину, экстаз – высшее духовное состояние.

Плотиновское понимание экстаза принято и некоторыми последующими неоплатониками (например, Проклом Диадохом, Порфирием).

В христианстве высшее духовное состояние – обожение, то есть, что в патристической литературе называется «богоусыновлением», «богоуподоблением», «изменением в бога», «превращением в бога», «обожением». Идея «обожения» была центральным пунктом религиозной жизни востока, вокруг которого вращались все вопросы догматики, этики и мистики.

Плотиновское понимание экстаза было воспринято христианской патристикой (Псевдо-Дионисием Ареопагитом, Аврелием Августином). Плотин, античный философ-идеалист, основатель неоплатонизма, также в своём учении говорил о достижении высшего духовного состояния, о соединении с божеством, о единении с ним в экстазе.

Однако плотиновский экстаз и христианское обожение не одно и то же. Плотиновский экстаз является результатом интеллектуальной деятельности, процессом, в котором не предполагается какого-либо участия человеческого тела. В его философии, тело – отголосок земного, материального, оболочка, из которой надо выбраться, чтобы слиться с чистейшим абсолютным духом. Также философ не говорил о молитве как пути к боговидению.

У христианских же мыслителей достижение Бога считается плодом молитвенного труда, тело тоже приобщается к божественной энергии, входящей «во вся составы, во утробу (во внутренности), в сердце». В христианстве именно Иисус Христос считается единственной личностью, открывающей человеку божественную реальность, а Плотин не знает христианской концепции о боге, который «стал хлебом, пищей, питанием для души и тела».

Православный архимандрит Киприан (Керн) утверждал, что обожение Плотина, или экстаз, – это растворение в Едином до полной утраты собственной индивидуальности, тогда как христианский молитвенный экстаз считается верующими наивысшим приобщением к божественному свету без утраты своей личности, взаимопроникновением Бога и человека как двух личностей, становящихся «равными».

Согласно российскому историку и богослову К. Е. Скурату, результатом постоянного молитвенного общения с Богом является более тесное соединение с ним – созерцание и экстаз.

Экстаз – высшая форма молитвенного состояния и нравственного совершенства. Если созерцанием называется деятельность, заключающаяся в божественном размышлении и в постоянной молитве, то на высшей ступени созерцания наступает особое духовное состояние, которое называется у святых подвижников «умным созерцанием», «духовным зрением», «ведением», «умным видением», «изумлением» и «высшим видением». То есть не молитва, а пребывание в «восхищении» или «экстазе».

По утверждению богослова, через религиозный экстаз достигается нравственное совершенство, «совершается обновление растлённого грехом естества человеческого, тоньше становятся душевные чувства, и естество наше вновь приобретает свойство ангельское; оно соделывается новою тварью и опять соединяется с Богом, делается участником божественных совершенств, приобретает богоподобие».

Тем не менее, на протяжении истории, идея сущностного единения с Богом обычно решительно отвергалась и считалась ересью (ср. осуждение катаров и богомилов, Майстера Экхарта и Иоанна Скота Эриугена), а для ортодоксального христианского мистицизма «обожение» верующего в момент экстаза остаётся лишь виртуальным («энергийным»).

В современности понятие экстаза постепенно теряет религиозный смысл. Фридрих Ницше связывает экстаз со стихийным, оргиастически-иррациональным началом человека и культуре, а романтиками он воспринимается как поэтический восторг. В психиатрии экстаз относится к гипертимическим аффективным расстройствам (расстройствам настроения); иногда встречается как свойство акцентуации характера или расстройства личности.

Состояния экстаза в обыденной жизни людей, как правило недолговременны и традиционно ассоциируются с любовными, либо героическими (совершение жертвенного подвига) переживаниями. Особой разновидностью экстатических состояний (могущих иногда быть долговременными – от 0,5 часа до 35 лет с перерывами – по преданиям, легендам и хроникам) выступают религиозный и мистический экстаз. Было принято полагать, что состояния последних служат постижению людьми тех новых знаний, которые невозможно помыслить традиционным образом (откровение), отождествлению индивидом себя со всей Вселенной, с Богом (Плотин, Бернар Клервоский).

Выступая в психологическом контексте как предельная форма созерцания какого-либо предмета или явления, как абсолютная поглощенность какой-либо одной единственной идеей, экстаза может трактоваться и как совершенная процедура созерцания (живое ощущение и, вслед за этим, восприятие) трансцендентного.

20 век с его широко распространившимися в европейской и северо-американской культуре массовыми методиками наркотического обретения состояний экстаза, с одной стороны, и теоретическими изысками ряда философов и ученых (экстаз – пребывание в «ничто» у экзистенциалистов, экстатические эксперименты, описанные Кастанедой и т.д.), с другой, – перевел проблему обретения человеком состояния экстаза из личностно-индивидуальной, глубоко-интимной, жертвенно-мистической ипостаси – в разряд социальных и медицинских проблем массового порядка.

Возвращаясь с Луны на Землю на корабле «Аполлон-14», американский астронавт Эдгар Митчелл пережил, по его словам, «нечто мистическое». Он рассказывал об этом как об озарении, «сильном чувстве единства и связанности» всего живого. В автобиографии много лет спустя он написал: «Мне пришло в голову, что молекулы моего тела и молекулы самого космического аппарата были изготовлены давно в печи одного из древних светил, которые горели в небесах надо мной».

Ощущение выхода за пределы собственного «я» и связи с чем-то большим в Древней Греции называли экстазом, что буквально означает «быть вне себя». Философы-метафизики верили, что во время экстаза душа покидает тело человека, и в него проникает Бог, музы или демоны, которые говорят его устами.

Современные психологи схожий опыт называют пиковыми переживаниями и самотрансценденцией. Психиатры чаще склоняются к другим наименованиям: диссоциативное расстройство личности и психоз.

Экстаз не всегда приятен или даже безопасен. Разрушение «я» часто принимает патологические формы. Но, по мнению многих философов и психологов – от Олдоса Хаксли и Абрахама Маслоу до Мишеля Фуко, стремление к выходу за рамки своей идентичности – одна из основополагающих потребностей человека. Экстаз может вдохновлять и объединять. Даже Аристотель, один из самых рациональных мыслителей древности, видел в катарсисе Элевсинских мистерий мощное средство исцеления душевных недугов.

Переживание экстаза может проявляться в самых разных формах – от погружения в увлекательный сериал до чувства единства со всем миром. За тысячи лет люди изобрели множество техник достижения экстаза: религиозные ритуалы, танцы, пение, военные походы, голодание, сенсорная депривация и психоактивные вещества. Некоторые историки и палеонтологи связывают появление сельского хозяйства и цивилизации с употреблением пива и галлюциногенов. Похоже, как только человек обрел собственное «я», он тут же всеми силами стал пытаться от него убежать.

Изолированное, отдельное «я» делает нас тревожными, хрупкими и зацикленными на собственных переживаниях.

Как замечает профессор психологии Университета Дьюка Марк Лири, «самосознание – не абсолютное благо. Оно отвечает за многие, если не большинство проблем, с которыми мы сталкиваемся как биологический вид и как отдельные люди». Гнев, страх, стыд, тревога и депрессия часто связаны с навязчивыми мыслями, которые генерирует наше я. Ты недостаточно успешен. Ты ничего не достиг. Ты умрешь, и всем будет наплевать. Неудивительно, что этот голос так хочется заглушить.

Часто экстатические переживания случаются спонтанно – во время прогулки, секса, чтения книги или спортивных тренировок. Эти переживания отличаются по интенсивности, но хотя бы раз в жизни что-то похожее на полное растворение «я» испытывают очень многие люди.

В США в 1974 году 35% респондентов ответили «да» на вопрос: «Испытывали ли вы когда-либо ощущение, будто вы были близки к могущественной духовной силе, которая, как вам казалось, возвысила вас над самим собой?» Согласно исследованиям института Gallup, количество подобных переживаний в последнее время даже увеличилось: в 1962 году о «религиозном или мистическом опыте» сообщили лишь 22% американцев, а в 2009-м – уже 49%. Даже если религия продолжает умирать, мистицизм процветает.

Популяризатор науки и известный атеист Сэм Харрис посвятил целую книгу доказательству утверждения, что мистический опыт может и должен существовать без религии. Чтобы выйти за пределы своего «я», не нужно верить в какие-то догмы – более того, это даже мешает.

Мистика вполне совместима с рациональностью. С чем она точно несовместима, так это с восприятием обыденного опыта как единственно возможного.

Основание науки об экстатических переживаниях можно отсчитывать с 1902 года, когда Уильям Джеймс опубликовал классическую работу «Многообразие религиозного опыта». Джеймс, один из отцов научной психологии, попытался рассмотреть экстаз с натуралистической точки зрения – то есть независимо от существования чего-то сверхъестественного. Он изучал, как мистические переживания воздействуют на сознание людей, а также проводил на себе эксперименты с закисью азота и мескалином. Это привело его к выводу, что обыденное рациональное мышление – лишь один из типов сознания, небольшая полянка в огромном лесу совершенно других явлений.

В отличие от Фрейда, Джеймс не считал экстаз регрессией в более примитивное состояние и симптомом психопатологии. Он видел во временной утрате «я» положительные стороны. Но для академической психологии это утверждение звучало еретически вплоть до 1960-х годов, когда формы экстаза вышли на поверхность.

Традиционно западное общество очень настороженно относится ко всему, что связано с утратой самоконтроля. Недостаток сдержанности и благоразумия считался признаком сумасшествия, глупости и примитивных страстей, которые могут разрушить общество.

Как пишет публицист Барбара Эренрайх, «суть ума западного человека, особенно мужчины и представителя высшего класса, заключается в его способности сопротивляться заразительному ритму барабанов, заточить себя в крепость эго и рациональности посреди соблазнительной дикости мира».

Шестидесятые сильно изменили западное отношение к сексу, наркотикам, рок-музыке, а через всё это – к экстазу. Но они оставили противоречивое наследие. Неосторожные эксперименты с психоделиками вместо просветления приводили к бэд-трипам и психологическим проблемам. Многие люди оказались в сектах, харизматических церквях или начали верить во всевозможные фантастические идеи – от магических кристаллов и астрологии до управления погодой силой мысли.

Британский философ и писатель Джулс Эванс считает, что сейчас на наших глазах происходит еще одна революция в понимании человеческой природы. Мы учимся не переоценивать бессознательное, как это делали битники и сторонники движения нью-эйдж, но и не ужасаться ему. Мы учимся признавать положительные стороны экстаза, но уже не пытаемся превратить весь мир в хиппи-фестиваль.

Идеи, которые когда-то считались маргинальными и странными, теперь становятся мейнстримом и меняют наши представления о себе, обществе и окружающей реальности.

Домохозяйки занимаются кундалини-йогой, главы корпораций медитируют, программисты экспериментируют с микродозами психоделиков и записываются на ретриты в буддистские монастыри. Если раньше измененные состояния сознания ассоциировались с мистикой и эзотерикой, то в последние десятилетия эта тема стала вполне уместной даже в стенах научных институций.

Я убежден, что различные типы аномальных переживаний так же распространены, как вода. Они повсюду. Только тонкий слой культурного стыда сдерживает их и заставляет нас считать их признаком сумасшествия. Если люди начнут о них говорить, эти переживания быстро перестанут казаться ненормальными и странными. – Джеффри Крайпл, американский исследователь религии.

Как говорит исследователь буддизма Алан Уотс, «западные ученые исходят из убеждения, что нормальность – лучшее из возможного, а исключительность – удел святых, поскольку ее нельзя культивировать искусственно». Теперь всё сильно изменилось. Джин вырвался из бутылки – технологии погружения в экстаз становятся массовыми и общедоступными. Поэтому нам стоило бы лучше понимать, как они работают.

По разным оценкам, приблизительно четверть людей в США и Европе считают себя «духовными, но нерелигиозными». Среди молодого поколения доля таких людей еще выше. Согласно опросу 2018 года от Vice, 80% миллениалов и людей поколения Z обладают «чувством духовности и верят в какую-то космическую силу». При этом под заботой о духовности может пониматься что угодно – от медитации до музыкальных фестивалей, туризма и создания художественных произведений.

Как утверждает канадский философ Чарльз Тейлор, западный марш секуляризации с самого начала был тесно связан со стремлением к личной религии. По его мнению, сегодня мы живем в «культуре подлинности», в которой больше всего ценится аутентичный опыт и личные переживания.

Мы не любим вероучения, не доверяем авторитетам и уж точно не собираемся вверять их заботам свою душу. Экстаз сегодня совершенно далек от религии – он воспринимается скорее как часть личного самосовершенствования, где кислотные рейвы соседствуют с чтением книг и вылазками на природу.

Современные психологи делят экстатические переживания на две составляющие: растворение отдельного «я» и ощущение связанности с чем-то большим – другими людьми, природой или всей Вселенной. Такие переживания можно встретить в самых разных культурах и традициях. Часто они описываются в очень похожих терминах. Сравните фрагменты из текстов верующего христианина, дзен-буддиста и ученого-нейрофизиолога:

Меня посещало иногда сознание близости Бога. Я чувствовал тогда родство с деревьями, травами, с птицами, насекомыми, со всем, что есть в Природе. Сознание, что я существую, что я часть падающего дождя, облачных теней, древесных стволов, наполняло меня восторгом. (1)

Я потерял ощущение границ своего физического тела. Конечно, у меня оставалась кожа, но чувствовал я себя стоящим в центре вселенной. Прежде я думал, что был создан, но теперь я вынужден был изменить свое мнение: я никогда не был создан; я был вселенной; никакого конкретного господина Сасаки не существовало. (2)

Я осознала, что больше не могу четко различать, где начинается и заканчивается мое тело. Я чувствовала, что состою скорее из воды, а не из твердого вещества. Я больше не воспринимала себя как цельный объект, отдельный ото всего остального, и соединилась с окружающим миром. (3)

Такие сходства многих исследователей привели к выводу, что в основе религиозного опыта лежит общее переживание. Олдос Хаксли писал об этом как о «вечной философии», которая проходит через все страны и эпохи. Философ Уолтер Стэйс выделил универсальное ядро мистических переживаний – «чувство объективной реальности», «блаженство, покой», «чувство святого, сакрального или божественного», «парадоксальность» и «невыразимость».

С этой точки зрения в основе любого мистического опыта лежит одно и то же состояние – чистое сознание, которое осознает само себя.

Гипотеза о «вечной философии» отчасти подтверждается рядом нейробиологических исследований. Американские ученые Юджин д’Акили и Эндрю Ньюберг изучали буддистских монахов и католических монахинь во время молитвы и медитации. Оказалось, что карта активности мозга у них почти совпадала: деактивировалась правая теменная доля, связанная с восприятием границ своего тела. В результате монахини испытывали единение с божественной любовью, а буддисты – то, что они называли «чувством единства со Вселенной».

С православной точки зрения экстазы, видения и откровения не являются чем-то самодостаточным самим по себе. Дабы не впасть в самообман духовной прелести, принципиально важно их содержание и то, как они совершаются.

Экста́з: 1) состояние чрезвычайной восторженности, исступления, восхищения человеческого духа, вызванное особым воздействием Божественной благодати; 2) состояние исступления, связанное с влиянием на сознание человека демонических сил; 3) разновидность аффективного состояния.

Экстаз – высшая форма молитвенного состояния и нравственного совершенства христианского подвижника. Экстаз не вызывается искусственно, а является следствием действия Божественной благодати.

Термин «экстаз» понимается как «изумление», «восхищение» или «удивление». Это удаление ума от окружающего мира и обращение его в сердце. При этом не приостанавливается действие психических и мыслительных способностей подвижника, но происходит сдерживание телесной деятельности (сна, еды и т. д.)». Такое состояние не имеет ничего общего с языческим экстазом, что необходимо иметь в виду при чтении житий святых, в которых находится множество описаний подобных состояний.

Чем опасен демонический экстаз? Экстаз, вызванный влиянием на человека злых духов, может иметь ряд внешних признаков, формально уподобляющих его тому состоянию, что испытывают Божьи угодники, вступая в личностное общение с Богом. Именно поэтому нередко бесовские обольщения ошибочно воспринимаются переживающими их как сверхъестественные озарения от Бога.

Между тем внутренние признаки демонического исступления принципиально отличны от внутренних признаков экстатического состояния, в котором пребывают под действием благодати Божьи угодники. Тогда как последнее сопровождается раскрытием внутренних сил человеческой души и устремлением их к Богу, первое, напротив, характеризуется подавлением личностных качеств, омрачением разума и воли, раздражительной и чувствительной сфер человеческой души.

Человеку, пребывающему в состоянии благодатного экстатического исступления, не свойственны страстные, греховные движения плоти и души, тогда как находящемуся под воздействием демонов свойственно возбуждение греховных движений. Ведь задача демонов в том и состоит, чтобы затмить в человеке лучшее и настроить его на дурной, угодный им лад.

Испытывая такое богопротивное состояние, человек часто бывает не в силах увидеть опасность; случается, что он увлекается состоянием возбуждения, эйфории. И тогда он ищет возможности испытать его снова и снова. Причём, это бывает даже и тогда, когда жертва бесовского наваждения понимает, что движется демоном.

Примером здесь могут служить представители всевозможных оккультных практик, ведьминых сходок, сатанинских обрядов. Так шаг за шагом человек утрачивает нравственный и духовный контроль, деградируя, превращаясь в орудие демонических сил. Кроме того, эти практики могут приводить к серьёзным психологическим и нервным расстройствам.

Если же речь идёт о случаях обмана, искусного подстраивания демонов под ангелов, почивших святых или Самого Бога, в результате на сторону демона может склониться даже и казавшийся стойким подвижник.