Феномен нищенства интересен не столько сам по себе, сколько как угол зрения на ряд социальных проблем и «ключ» к их пониманию. Среди этих проблем – бедность, маргинализация и депривация населения, возможности ресоциализации для аутсайдеров, границы социальной мобильности, качество социальной политики, особенности социального порядка, взаимоотношения «основного» общества и социальной периферии и т.д.

Нищенство, как и иные разновидности социальных девиаций, не знает государственных границ: с этой проблемой сталкивались различные страны и разные политические режимы. Человек с протянутой рукой мог бы стать символом человеческой цивилизации, поскольку существует столько же, сколько она сама. Как и большинство социальных явлений, нищенство многолико, имеет разные мотивации и по-разному воспринимается социальным окружением.

Отношение к нищим менялось, однако общий тренд этих изменений в основном определился в эпоху Возрождения. Именно тогда нищенство постепенно утрачивает ореол религиозной благодати и религиозного служения, перемещается в разряд человеческих пороков, девиаций – хотя образ «блаженного» останется и в дальнейшем востребованным в нищенской среде, а сам акт подачи милостыни до сих пор в известной степени не утратил своего сакрального смысла.

Нищенство – социальная проблема, указывающая на наличие людей с пониженным социальным статусом, не имеющих доходов, обеспечивающих прожиточный минимум. Иначе: нищенство – это показатель бедности населения, по крайней мере, его отдельных категорий. Но также известно, что многие нищие, сделавшие этот вид деятельности своей профессией, люди далеко не бедные. Тем не менее, образ бедного – нуждающегося, «убогого» – непременный спутник нищего, его опознавательный знак. Бедность (и ее крайняя форма – нищета) – смысловой код попрошайничества и одновременно мотив для тех, кто подает милостыню.

Нищенство – особый вид социальной коммуникации. Ее можно назвать коммуникацией отчуждения. Нищий находится в ситуации «включенного исключения», он кормится за счет «основного» общества, но это общество для него – всего лишь совокупность клиентов, источник дохода, фактор внешний, чужеродный. Мир профессиональных нищих закрыт для взгляда постороннего и представляет собой социум, специфическую субкультуру – со своей иерархией, системой ценностей, нормами корпоративного поведения, культурой тела и даже «рабочей» одеждой. Для контрагента этой коммуникации – человека, подающего милостыню, нищий является представителем тоже другого – чужого и чуждого – мира, случайно оказавшимся на обочине мира собственного. Нищие нередко тесно связаны с криминальным миром – это усиливает эффект их отчуждения и отторжения от «основного» общества. По отношению к нему субкультура нищенства, безусловна, маргинальна, девиантна, а ее носители воспринимаются со смешанным чувством сострадания-солидарности и угрозы-отчуждения.

Отношение общества к нищенству как к социальному явлению имеет свою историю. Можно выделить несколько этапов.

Этап первый – «почитание». Это раннее Средневековье. Отношение к нищим обусловлено религиозным общественным сознанием, христианскими догматами и заповедями о любви к ближнему. Образ жизни нищих рассматривается в религиозном контексте как божественный промысел, в нем видится отречение от мирских благ, именно через нищих в процессе милостыни устанавливается связь с ирреальным. Странник, нищенствующий – узаконенный Новым Заветом объект внимания и помощи. Он вызывает уважение и преклонение.

Этап второй – «отторжение». В Европе в XII-XIV веках общество уже вполне осознает угрозу нищенства, принявшего массовый характер, в том числе «профессионального», происходит снижение восприятия нищих как носителей религиозной морали. В интересах общества нищих не пускают в города, своих высылают под присмотр общин по месту жительства, пришлые выдворяются из страны, непокорные наказываются. Однако политика отторжения нищих успеха не имеет.

Этап третий – «репрессии» – XIV-XVII века. Нищенство официально признается социальным злом. Государство нормативно-правовым способом регламентирует отношения общества и нищих. Как правило, это запреты просить подаяние и подавать саму милостыню. Нарушители несут уголовную ответственность вплоть до смертной казни. Силовые способы воздействия на нищенство остаются основными. Новый метод – изоляция, то есть принудительная локализация носителей социальных патологий, в основном, в специально создаваемых учреждениях тюремного типа. Нищие подразделяются на трудоспособных и нетрудоспособных.

Этап четвертый – «социальная помощь» – начинается с XVIII века. Репрессивная составляющая политики государства в отношении нищенства остается еще весомой, но постепенно происходит осознание низкой эффективности борьбы с нищенством исключительно силовыми способами. Карательные меры полицейского характера (арест, заключение) применяются против «профессиональных» нищих, в основном по решению суда. Нетрудоспособные получают социальную помощь по месту жительства (рождения) или в специальных учреждениях, трудоспособные, не желающие трудиться, закрепляются в тюрьмах или работных домах. В отношении трудоспособных решается главная задача – всемерное вовлечение в трудовые общественные отношения.

Эта политика позволила в значительной мере снизить количество бродячей бедноты, но решить проблему нищенства в приемлемой для общества мере не удалось.

Этап пятый – «профилактика» – берет свое начало в XIX веке. Развитие капитализма, экономический и социальный прогресс, становление гражданского общества, идеология национальной солидарности и прав человека формируют новые отношения «общество – нищий». Происходит полный отказ от силовых методов воздействия, в том числе уголовного преследования и принудительного труда. Побуждающими трудиться факторами для подавляющего большинства граждан становятся экономические стимулы и интересы. На смену борьбе с нищенством приходит политика его предотвращения.

Социальная политика европейских государств в XX веке концентрируется на создании эффективных национальных систем защиты социального положения от угроз социальных рисков, развитии теории и практики социальной работы, обеспечении минимальных жизненных стандартов, то есть на формировании социально-экономических условий предотвращения крайней бедности, нищенства, его профилактике.

Массовое распространение нищенства в Средние века, оформление социальной группы «профессиональных» нищих в основном связывается с религиозным общественным сознанием и церковно-монастырским милосердием. Церковь формировала поведенческие стереотипы милосердного христианина, что объективно вызывало потребность в нищих как объекте милостыни и способствовало распространению нищенства.

Нищенство действительно принимало размеры общественного бедствия. Огромные массы людей, лишенных средств существования, голодных и озлобленных, заполняли дороги европейских государств. Но только ли церковь создавала условия для массового нищенства и одна ли она ответственна за это?

В Толковом словаре В.И. Даля понятие «нищий» определяется как «до крайности бедный, убогий, неимущий; побирающийся, питающийся подаянием, просящий милостыню». Действительно, нищий – это, во-первых, человек, имеющий чрезвычайно низкое экономическое положение – «до крайности бедный», во-вторых, это человек, обеспечивающий себя посредством сбора подаяний, милостыни, что характеризует его социальное положение.

Нищих условно можно подразделить на несколько групп:
1) нищенствующие временно (от случая к случаю, по обстоятельствам и т.п.), в связи с трудной жизненной ситуацией. Как правило, это были люди, потерявшие землю, работу, имущество, пострадавшие от стихийных бедствий, неурожаев, пожаров, которых голод гнал в дорогу, просить милостыню. Для большинства это было вынужденное состояние, альтернатива голодной смерти. Можно предположить, что при первой возможности они стремились вернуться к привычному трудовому образу жизни;

2) нищенствующие постоянно. Это нетрудоспособные граждане, не получившие по какой-либо причине соответствующую поддержку в рамках семьи, общины или прихода. Среди них немало действующих не вполне осознанно: сумасшедших или имеющих психические патологии, склонных к бродяжничеству, маленьких детей и т.п. Как правило, они лишены возможности самообеспечения результатами труда, а в отсутствии или при недостаточности социальной помощи вынуждены добывать хлеб насущный сбором подаяний. Данная категория, конечно, родственна категории «профессиональных» нищих, но выделяется особо, так как включает нетрудоспособных нищих, априори не имеющих возможности обеспечивать себя каким-либо иным способом;

3) «профессиональные» нищие. Это граждане, рассматривающие сбор милостыни как вид своей основной трудовой деятельности. Другой общественно-полезной работы они не ищут; это осознанно выбранное социальное положение. Для них нищенство – это бизнес со всеми его атрибутами: конкуренцией, разделом территории для «работы», доходными местами, профессиональными секретами, трудовыми династиями, школами подготовки и даже профессиональными объединениями. Все это позволяет рассматривать нищенство для данной категории лиц как профессию и использовать термин «профессиональное нищенство».

Предположить, что эта категория имела высокий уровень жизни, нет оснований. В социальном аспекте статус этой категории крайне низок. Однако уровень доходов от попрошайничества относительно минимального заработка был вполне приемлем – практически во всех странах доходы от милостыни, по оценкам специалистов, превышали минимальный размер оплаты труда, к тому же нищенство не требовало высоких ресурсозатрат. И многих это устраивало.

«Профессиональными» нищими становились также лица асоциального поведения: пьяницы, бродяги, преступники и другие изгои, составлявшие «социальное дно» общества. Большинство из них было уже не способно к общественно-полезному труду.

Бедность может быть обусловлена индивидуальными характеристиками, например, объективной нетрудоспособностью (престарелые, дети, больные, калеки и т.п.), традиционно ведущей к резкому снижению уровня жизни, нравственными пороками и пристрастиями. В то же время, доминирующие факторы бедности для всех общественно-экономических формаций находятся в сфере социально-экономических отношений.

В Средневековье экономическим содержанием феодальных отношений являлось перераспределение собственности, обезземеливание и закрепощение крестьян. Богатые землевладельцы захватывали крестьянские наделы, и лишенные земли и имущества люди становились бедняками. Если они не получали соответствующей поддержки в рамках семьи, общины, то вынуждены были просить подаяния, чтобы не умереть с голоду.

Низкий уровень развития производительных сил, сельского хозяйства в целом, отсутствие запасов на случай неурожаев порождали массовый голод. Так, во Франции в XI веке исследователи насчитывают 48 голодных лет. Вплоть до XIII столетия в Европе каждые 3-5 лет недород регулярно вызывал голод. Крестьянские хозяйства разоряли стихийные бедствия, войны, пожары, эпидемии. Голод гнал людей с места в поисках пропитания, альтернативы не было. Слабое государство действовало в сфере социальной помощи несистемно, недостаточно, и люди могли надеяться только на благотворительность и собственную инициативу. Средневековый мир балансировал на грани жизни и смерти.

XIV-XVI века – период утверждения рыночных отношений. В обществе происходит дальнейшая социальная и имущественная дифференциация, сопровождающаяся обеднением городского населения, разорением крестьян, ростом непосильных для многих домохозяйств податей и повинностей. Развитие ремесел обусловило миграцию сельского населения в города в поисках лучшей доли, но не все встраивались в новую жизнь и нередко пополняли ряды нищенствующих.

В ΧVI-ΧVIII веках воспроизводство бедности было обусловлено острым социально-экономическим неравенством периода первоначального накопления капитала, эксплуатацией работников немного труда, безработицей, слабостью системы социальной помощи нетрудоспособному населению и многими другими факторами.

Как мы видим, в основе бедности не лежат религиозное общественное сознание, деятельность церкви. Причины носят социальный, экономический характер.

Теперь рассмотрим, как бедный человек становится нищим, то есть живущим исключительно сбором милостыни.

Главное условие – положительное восприятие обществом образа нищего – объекта заботы и поддержки и милостыни как формы социальной помощи. Должна реально существовать возможность обеспечивать свое существование сбором подаяний. Если такой возможности нет, то не будет и нищих.

В конечном счете, само общество определяет, допускает ли оно, в силу своего социально-экономического состояния, наличие слоя граждан, трудоспособных или немощных, занимающихся нищенством; является это социально приемлемым или нет; можно ли предпочесть в экономическом аспекте сбор подаяний общественно-полезному труду. А для нетрудоспособных – есть ли субъективно приемлемая альтернатива нищенству, предоставленная обществом в лице институтов-субъектов социальной помощи или нет.

Можно определить факторы нищенства как социально массового явления:
• Присутствие в обществе широкого слоя бедных, как питательной среды крайней бедности – нищенства.
• Наличие в обществе социальных рисков, способных своим воздействием лишить человека всех средств существования («пустить по миру»).
• Общественное сознание, допускающее нищенство как образ жизни, а милостыню – как форму социальной помощи.
• Потребность общества в нищих как объекте религиозного милосердия.
• Относительная привлекательность нищенства в экономическом аспекте как альтернативы трудовой деятельности, возможности обеспечить подаяниями более приемлемый уровень жизни.
• Слабая государственная социальная политика в сфере предотвращения нищенства. Во-первых, это крайне низкий уровень социальной помощи нетрудоспособным, а также трудоспособным в связи с трудной жизненной ситуацией, например трудовой помощи как альтернативы нищенства. Нищенство было более доступно и приемлемо. Во-вторых, отсутствие, а в период позднего Средневековья – неэффективность полицейских мер государственного регулирования нищенства.

Для возникновения субъектно-объектных отношений милостыни нужны субъект и объект, а также их обоюдная потребность, заинтересованность друг в друге. И если в формировании субъекта милосердия церковь, несомненно, играла определяющую роль, то объект был, как правило, результатом социально-экономических отношений либо жертвой случайности (бедный, безземельный, бездомный, безработный, зачастую нетрудоспособный, асоциальный). Если бы общество не воспроизводило данные социальные риски, то не было бы и самих объектов, а значит и субъектно-объектных отношений милосердия, которые в неконтролируемых, «слепых» формах вели к росту нищенства.

Милостыня была узаконенной обществом, а не только церковью, формой социальной помощи в связи с трудной жизненной ситуацией. Все перераспределение средств на социальную помощь шло через милостыню, пожертвования. Государство вплоть до XVI столетия в процессе перераспределения участвовало очень слабо. Данная система социальной помощи в период Средневековья воспринималась как общественно приемлемая и справедливая.

Преодолеть массовое нищенство, в том числе «профессиональное», удается, когда начинаются промышленная революция и рост экономики, общество осознает всю уродливость социального положения крайне бедных и нищенствующих, опасность для социальной стабильности находящегося вне зоны общественного контроля населения.

В этой обстановке церковь формирует новое отношение к милостыне (подаяниям), а усилившееся государство целенаправленно предпринимает социальные, экономические, политические и другие меры по повышению уровня жизни населения, его социальной защите, полицейские меры по борьбе с нищенством.

Русский человек всегда славился своей благотворительностью, но понимал ее в форме милостыни. Правда, не всегда милостыня приносит благо просящему. Например, Петр I считал, что она только способствует распространению нищенства, и даже карал за подачу милостыни штрафами. К концу XVIII века сложилась категория так называемых профессиональных нищих. Зачастую это были вполне здоровые и способные к труду люди. Они неплохо существовали на подаяния благочестивых граждан (по данным дореволюционного журнала «Вестник благотворительности», нищенством можно было заработать примерно столько же, сколько честным трудом на фабрике) и ни к чему большему не стремились. Однако были и такие, кто действительно искал и не находил работу.

В 1775 году при Екатерине II был образован Приказ общественного призрения, который взял на себя заботу о бедных. До этого они всецело находились на попечении Церкви. Под покровительством царственных особ начали строиться больницы и детские приюты, ночлежки и бесплатные столовые, многим беднякам оказывалась денежная помощь. После учреждения Александром I Императорского человеколюбивого общества было решено заменить денежную помощь предоставлением возможности заработать своим трудом. Для этой цели должны были создаваться или работные дома для «профессиональных» нищих, лентяев и бродяг, или дома трудолюбия, где всякий готовый трудиться бедняк нашел бы небольшой заработок.

За границей подобные учреждения уже существовали. Часто нищих помещали туда по принуждению. В Швейцарии, например, таким образом наказывали бродяг за троекратное посещение питейного заведения. В работном доме заключенные обязаны были трудиться месяц, а то и два, получая при этом небольшой заработок. В Англии работные дома существовали с 1575 года и принудительного характера не имели. Однако условия жизни в них были настолько тяжелы, что бедняки только в крайнем случае обращались туда. Работные дома Германии служили местом заключения за попрошайничество и бродяжничество. В датские работные дома также помещали по приговору суда, но там находили приют и старики и инвалиды, не способные к труду.

В России первый дом трудолюбия был открыт в 1833 году в Петербурге. Долгое время он оставался единственным в стране, пока в 1882 году о. Иоанн Кронштадтский не организовал дом трудолюбия в Кронштадте, в силу разных причин всегда страдавшем от наплыва нищих. Удивительно, что, хотя при открытии в кассе дома было всего 100 рублей, благодаря умелой организации и щедрым пожертвованиям духовных чад о. Иоанна через два года капитал составил целых 316 тыс. рублей! При доме была пенькощипильная мастерская, сапожная для мальчиков, швейная для женщин и девочек, начальное народное училище, классы ручного труда, женского рукоделия, воскресная школа, столовая. Каждому пришедшему выдавалась одежда и выделялась кровать с подушкой и одеялом.

По примеру Кронштадта и в других городах России стали активно создаваться дома трудолюбия для мужчин, женщин и детей. К 1895 году по всей стране их действовало уже 52. Пребывание в домах трудолюбия было добровольным. Устройство каждого дома было особым, в зависимости от той местности, где они создавались. Работы для трудолюбцев старались выбирать несложные. Женщины занимались шитьем, хлебопечением, глажением. Мужчины расщипывали канат, делали бумажные кульки, половые мочальные щетки и швабры. Занятия эти приносили разную прибыль. Вот, например, Киевскому дому трудолюбия наибольшую прибыль приносила продажа дощечек с надписью «нищенствовать воспрещается». Эти дощечки прибивались на воротах домов, хозяева которых желали оградить себя от назойливых попрошаек. Деньги трудолюбцы получали в зависимости от количества выполненной работы. В некоторых домах из заработка вычиталась определенная сумма за ночлег и питание, остальное выдавалось деньгами или одеждой. Те же дома трудолюбия, которые не имели возможности приютить и накормить бездомных, выплачивали им все деньги или давали билеты на бесплатный обед в дешевой столовой.

Некоторые дома трудолюбия держали в своих стенах долгое время, одевали и кормили трудолюбцев, но большинство давало неимущим лишь дневное пропитание. По свидетельству современников, профессиональные нищие в «дома свободного труда» шли неохотно. Однако зимой холод и плохая одежда заставляли их стекаться туда. Не раз у трудолюбцев находили списки домов с указанием принятых там правил и отметками, в какой из них можно пойти, а в какой не стоит. К Пасхе профессиональные нищие снова возвращались к прежней бродячей жизни.

Предполагалось, что «отучать» от бродяжничества должны работные дома, где труд был принудительным. Первый такой дом был открыт в Москве в 1837 году и просуществовал довольно долго. Он принимал задержанных полицией за бродяжничество, прошение милостыни и пьянство. Многочисленные пожертвования в пользу работного дома позволяли организовать там неплохие условия. После полуторамесячной принудительной работы задержанных отправляли на родину или отпускали. Но за такой короткий срок приучить к труду лентяев и пьяниц было сложно. Затраты на содержание дома во много раз превосходили полученную прибыль. Служащие набирались из тех же задержанных и по своему нравственному облику немногим от них отличались. Трудиться по принуждению желали немногие. Кто-то убегал, а кто-то просто ждал отправки на родину. Современник, посетивший однажды Московский работный дом в середине дня, написал: «Трудолюбцы ничего не делали, на лицах их отражалось равнодушие и скука…»

Открытие работных домов привело только к тому, что нищие стали осторожнее и реже попадались полиции. Да и сама полиция задерживала не всех бродяг. Чаще всего их отпускали «со внушением не нищенствовать». Получилось, что насильно приучить к труду лентяев не удалось, и рабочие дома постепенно превращались в дома трудолюбия, где трудились не бродяги и пьяницы, а честные бедняки.

Раздача милостыни относится к числу христианских добродетелей, и проповедники уже на протяжении двух тысячелетий призывают свою паству подавать нищим. Постепенно люди привыкли подавать тем, кто просит. Тут-то и оказалось, что для большинства просителей сбор подаяний является не единственным способом выжить, а доходным бизнесом.

Надо ли подавать нищим на улице? Этот вопрос нам приходится решать постоянно. Спаситель сказал: «Просящему у тебя дай» (Мф. 5,42), значит, когда человек просит, надо ему помочь. А если это «профессиональный» нищий, для которого просить милостыню – такая же обычная работа, как для других – ходить в офис или на завод?

Одно дело, когда человек оказался в трудной жизненной ситуации и нуждается в помощи. Другое дело – сидящие возле храмов, монастырей, магазинов люди разного возраста, которые не хотят работать, потому что, нищенствуя, получают больше. Один такой «нищий» – здоровый мужчина, на вопрос, что вынудило его просить милостыню около храма, ответил: «Я работал пастухом, а потом посчитал, что здесь набираю больше. Так зачем я буду работать, если здесь сидеть выгоднее». Готовы ли мы «помогать» таким откровенным любителям жить на подаяние?

Если человек достигает уровня святости патриарха Иоанна Милостивого, ему становится неважно, «паразитируют» на нем или нет. Из жития святителя Иоанна известно, что он помогал всем. Как-то раз, когда он в очередной раз раздавал милостыню, один нищий подходил к нему и раз, и другой, и третий. Святителю сказали: «Этот человек уже третий раз к тебе подходит, не надо ему больше давать», – но святой отвечал: «Все равно дайте, помогите ему».

Когда человека не смущает недобросовестное поведение просящего, и он готов нести на себе бремя остальных, в том числе и тех, кто не прочь основательно устроиться на его шее – это признак святости. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что ничто не делает нас столь подобными Богу, как благотворительность. Однажды к святому Варсонофию Великому, жившему в VI веке, обратился мельник с таким вопросом: «Отче, ко мне пришел иудей и просил, чтобы я помолол его зерно. Что мне делать: помочь или отказать, ведь он ненавидит Христа?» Святой ответил ему: «Если Бог твою ниву поливает, а его – нет, то и ты откажи ему. А если Бог заботится о вас обоих, то и ты понуждай себя заботиться обо всех, независимо от того, иудей он, язычник или христианин».

Встречаются люди щедрые от природы, которые отзываются на просьбы о помощи, от кого бы те ни исходили. С одинаковой легкостью щедрый человек угостит компанию друзей, подаст нищему, купит себе дорогой костюм, одолжит крупную сумму денег приятелю. Он не жалеет денег ни на себя, ни на других. Однако врожденная черта характера – это еще не признак святости. Кто-то от рождения может быть кротким, послушливым, незлобивым – и это тоже еще не святость.

Если у щедрого человека не окажется денег, продаст ли он свои дорогие часы, чтобы помочь ближнему? Святой продаст что угодно, отдаст последнее, сэкономит на себе, но окажет милость. Этим он отличается от человека, просто щедрого по природе. Одно дело давать от избытка или по природной щедрости или, твердо зная, что завтра получишь не меньший гонорар, чем пожертвуешь сегодня. Совсем другое дело нудить себя в любой ситуации поступить по слову Господа: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5, 42).

Эта заповедь Господня о милостыне – «на вырост». При безусловной необходимости ее исполнения качество и степень осуществления этой заповеди на практике отражают меру духовного совершенства христианина. Большинство из нас не обладают достаточно развитыми добродетелями: самоотвержением, терпением, поэтому нам необходимо действовать с рассуждением. Есть силы – помоги просящему, испытываешь смущение помочь ему – помоги другому человеку, которому, на твой взгляд, помощь более необходима. Рядом с нами всегда есть люди, о которых мы однозначно можем сказать, что они нуждаются в нашей помощи: одинокие или брошенные своими детьми старики с мизерной пенсией, инвалиды, не способные обеспечить себя. Может быть, сегодня это будет один человек, а завтра – другой, или много лет подряд – один и тот же, но с реальной нуждой. Никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя прекращать делать добро. Но при этом не стоит осуждать тех, кто помогает всем подряд без рассуждения.

Тот же милосердный самарянин оказал милость избитому и израненному человеку (см. Лк. 10, 34-35), по сути дела, первому встречному. Он не рассуждал, кто он – хороший или плохой человек, труженик или бродяга. Поэтому, даже если встретишь попрошайку, или пьяницу, или безработного, помоги ему. Смущаешься дать деньги, помоги продуктами, вещами, а главное, скажи несколько добрых слов, чтобы он не чувствовал себя отверженным. Не радость его довела до такого состояния, а безразличие окружающих.

Подать милостыню или пройти мимо протянутой руки? Кто из нас не терзался этим вопросом, встречая попрошаек? Увы, в нынешнем виде милостыня перестала быть богоугодным делом, превратившись в один из источников дохода криминального мира – нищих самозванцев и их эксплуататоров. Правоохранительные органы ссылаются на пробелы в законодательстве, практически не препятствующие росту этой «раковой опухоли» правового поля страны. Кто же стоит на коленях на улицах, у подземных переходов, в метро и у церквей? По статистике, только 10% нищих действительно необходима помощь. Их сложно заметить в городской суете. Они скромно стоят на обочинах, молча умоляют, молча голодают и молча умирают...