В шутку поговаривают, что если на картине изображен человек, похожий на Владимира Путина в симпатичном наряде, то можно отбросить все сомнения, ведь автор полотна, несомненно, Ян ван Эйк. На самом деле у фламандского живописца, ставшего одним из зачинателей искусства Раннего Возрождения в Нидерландах, гораздо больше примечательных заслуг.
Пожалуй, самая знаменитая картина ван Эйка «Портрет четы Арнольфини», с которой, собственно говоря, и начались шутки про связь художника с российским президентом, признана сегодня одним из величайших примеров мастерства художников Северного Ренессанса в масляной живописи. Это оригинальное полотно остается настоящей загадкой западного искусства, которую пытались разгадать и к которой обращались далеко не единожды художники самых разных поколений.
Чем же так примечательна эта картина? Дело в том, что каждая деталь работы, которых на полотне довольно много, несёт в себе особый, скрытый смысл.
Долгое время считалось, что на картине изображен Джованни Арнольфини со супругой Джованной Ченами, и работа является своеобразным документальным подтверждением их брака. Однако не столь давно исследователям удалось выяснить, что свадьба произошла лишь в 1447 году, т. е. уже после смерти художника. Встал вопрос: что же на самом деле изобразил ван Эйк?
Консенсуса по этому поводу в среде искусствоведов и историков до сих пор нет. Существуют предположения, что на картине запечатлена не свадьба, а лишь помолвка. Но что это за помолвка длиной в 13 лет в те лихие времена, когда каждый прожитый год был на вес золота? К тому же волосы девушки собраны – показатель того, что дама замужем.
Возможно, картина – это всего лишь подарок Яна ван Эйка своему другу Арнольфини, а может, она нарисована в память о предыдущей погибшей жене Джованни. С течением времени догадок об истинном значении полотна не становится меньше, и простому зрителю остаётся только дивиться гению мастера, скрытому в многочисленных деталях картины.
Так, уже само положение персонажей, по мнению искусствоведов, не является случайным: оно призвано демонстрировать то, как были распределены в те времена гендерные роли в семье. Женщина намеренно изображена подле кровати, как хранительница домашнего очага и будущая мать, а мужчина – рядом с окном, поскольку выполняет работу вне дома. Их соединённые руки могут свидетельствовать о заключённом брачном контракте или же о передаче мужем жене права участвовать в принадлежащем ему бизнесе и деловых сделках.
Маленькая собачка на переднем плане символизирует верность, чётки на стене позади – благочестие, щётка – чистоту. Апельсины на подоконнике и сундуке олицетворяют добродетель и невинность, которые царили в Эдемском саду до грехопадения человека. Кроме того, они являются признаком богатства и высокого достатка семьи.
Ещё одна любопытная деталь – это люстра. В ней зажжена всего одна свеча, как символ присутствия Святого духа. Однако если картина всё же нарисована в память о погибшей супруге, горящая свеча со стороны мужа вполне может являться указанием на то, что он остался жив, а она умерла.
На полу мы видим две пары обуви. С одной стороны супруги могли снять её в знак признания святости спальни («И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая», – сказано в Ветхом Завете), но с другой такая деталь могла символизировать глубокую связь между людьми – ведь обувь всегда идёт в паре. В таком случае назревает вопрос: кому принадлежит вторая пара обуви? Тут мы и подбираемся к самому интересному элементу картины – зеркалу на стене.
Выпуклое зеркало отражает фигуры главных действующих лиц и очертания ещё двух человек. Надпись на стене над зеркалом гласит: «Johannes van Eyck fuit hic», т. е. «Ян ван Эйк был здесь». В связи с этим бытует мнение, что художник умело вписал в картину самого себя в сопровождении своей супруги. В таком случае становится ясно, кому принадлежит вторая пара обуви на полу. Однако некоторые искусствоведы считают, что всё не так, и вторая фигура – это отнюдь не благоверная художника, а непосредственно зритель, смотрящий на картину.
Как бы там ни оказалось, именно это зеркало привело в восторг добрую половину художников. Его помещали в собственные картины как современники ван Эйка, так и живописцы, жившие многим после гениального нидерландского мастера.
Так, пожалуй, самое первое обращение к полотну ван Эйка и его нашумевшему зеркалу, мы можем наблюдать в работе, созданной всего четырьмя годами позже «Портрета четы Арнольфини». Это Триптих Верля кисти Робера Кампена.
В последующие века о ван Эйке немного подзабыли, однако в середине 19 века он вдруг вновь оказался на гребне славы. Зеркальце приглянулось прерафаэлитам. Прерафаэлиты были первыми авангардистами Европы, которые протестовали против «пустого и раздутого» стиля Ренессанса и воспевали естественную, романтическую красоту. Спокойная интенсивность ван Эйка и его пристальное внимание к деталям стали для прерафаэлитов настоящим откровением, и они многое взяли на вооружение. В особенности на их полотнах часто стал фигурировать мотив зеркала. Прерафаэлиты рассматривали его как способ передачи сложной психологической драмы.
Само по себе зеркало – это, несомненно, очень интересная вещь, особенно в искусстве. Будучи элементом картины, оно напоминает нам о нашем в ней присутствии в качестве непосредственных наблюдателей и ценителей. Оно является связующим звеном не только между мастером и зрителями, но и между самыми различными поколениями творцов.
Ян ван Эйк – величайший художник Северного Возрождения – знаменит еще и тем, что изобрел новый состав масляных красок, которым пользуются и поныне.
Картина «Портрет четы Арнольфини» (1434) маслом и написана, отчего она как бы светится изнутри. До ван Эйка светских портретов в Северной Европе не писали, а данная картина – это еще и первый парный портрет. Как всякий шедевр, она завораживает, и обычный зритель зачастую даже не хочет разбираться в частностях, дабы не разбивать целостного впечатления. Другое дело искусствоведы – для них картина и сегодня полна загадок.
Долгое время считалось, что на ней изображена сцена то ли бракосочетания, то ли помолвки Джованни ди Арриджо Арнольфини, итальянского купца, представлявшего в Нидерландах интересы семьи Медичи, и Джованны Ченами. Однако в 1997 году английский искусствовед Маргарет Костер установила, что супруги Арнольфини заключили брак в 1447 году, то есть через 13 лет после написания картины.
На этом основании исследователь выдвинула версию, что на полотне изображены кузен Джованни ди Арриджо – Джованни ди Николао Арнольфини, и его жена, имя которой неизвестно. Существуют и более экстравагантные теории. Например, искусствовед Маргарита Андронникова полагает, что на портрете художник изобразил самого себя и свою жену Маргрит. С этим, однако, большинство исследователей не согласны, поскольку на точно атрибутированном портрете Маргрит она выглядит совсем по-другому.
Ученые также не могут с полной определенностью сказать, что за сцену изобразил художник. Бракосочетание или помолвка в XV веке в Нидерландах вполне могли проходить вне церкви и без священника, достаточно было двух свидетелей. Большой живот также отнюдь не свидетельствует о беременности невесты, которую никто не стал бы подчеркивать, – такой покрой платья был в то время моден.
Но если это брачная церемония, то жених должен правой рукой держать левую руку невесты, однако на картине все наоборот. Возможное объяснение: заключаемый брак – морганатический, то есть такой, при котором женщина отказывается от всех прав на наследство для себя и своих будущих детей. Тогда положение рук было бы верным, но и взгляд невесты был бы устремлен в пол, а он, скорее, обращен в себя. Да и невеста ли это? У невесты волосы должны быть распущены, а не собраны на голове и покрыты накидкой.
И тем не менее перед нами явно сцена заключения какого-то договора (открытые ладони и поднятая рука Арнольфини – все это клятвенные жесты). Уже упомянутая Маргарет Костер предложила вполне правдоподобное объяснение. Вероятно, пара заключает договор о праве жены распоряжаться имуществом мужа, чтобы помогать тому вести торговые дела.
Зеркало – это одновременно символ и всевидящего Божьего ока, и благоразумия (в аллегориях благоразумия у Джотто и Джованни Беллини зеркало выступает именно в этом качестве), ведь заключение союза – супружеского или делового – действие, безусловно, разумное. В зеркале отражаются две фигуры. Скорее всего, это свидетели, присутствующие при заключении договора. Один из них – ван Эйк, о чем свидетельствует и латинская надпись, помещенная, вопреки традиции, над зеркалом в центре композиции: «Ян ван Эйк был здесь». Так обычно скрепляли контракты.
Медальоны со сценами Страстей Христовых, обрамляющие зеркало, – символ бренности этого мира. Снизу по часовой стрелке: «Моление о чаше», «Взятие под стражу», «Христос перед Пилатом», «Бичевание», «Несение креста», «Распятие», «Снятие с креста», «Положение во гроб», «Сошествие в ад», «Воскресение». Ван Эйк вообще помещает на картине много евангельских символов: ему важно подчеркнуть, что все мы ходим под Богом, мир преходящ и в суете повседневности нельзя об этом забывать.
Одна из самых таинственных картин мировой живописи изображает молодую купеческую чету. Впервые в истории супруги изображены соединив руки, а не порознь и не по отдельности, и это одна из первых особенностей полотна. Интересно, что супруг подает левую руку, что было на тот период символом неравного брака.
Ян ван Эйк был признанным мастером символизма: до сих пор ведутся споры относительно того, какие смыслы были заложены практически в каждую деталь портрета.
«Чета Арнольфини» – знаменитый парный портрет, написанный в 1434 году, – принёс его автору, нидерландскому художнику Яну ван Эйку, общеевропейскую известность. Считается, что на портрете изображено бракосочетание богатого купца Арнольфини с молодой девушкой.
История шедевра, который сейчас находится в Лондоне, необычайно интересна, а дебаты о том, зачем была написана эта картина, кто стал прототипом героев портрета и что символизируют детали, тщательно выписанные на полотне, не утихают по сей день.
Предполагается, что портрет был изготовлен по заказу изображённой на нём пары и несколько лет принадлежал семье Арнольфини. Затем картина перешла в руки дона де Гевары, придворного Габсбургов, известного коллекционера и приятеля ван Эйка.
Де Гевара владел полотном недолго, а в 1516 году передал его наместнице Габсбургских Нидерландов Маргарите Австрийской. После смерти Маргариты портрет перешёл к её преемнице, затем оказался у короля Испании Филиппа II и около ста лет хранился во дворце Алькасар в Мадриде, резиденции испанских монархов. В 1734 году Алькасар уничтожил пожар, однако шедевр уцелел и был перемещён в Восточный дворец, выстроенный на месте сгоревшего. Точно известно, что в 1794 году картина находилась именно там, но что произошло с ней дальше – неизвестно.
Долгих два десятка лет портрет никто не видел. Он обнаружился лишь в 1815 году, а новым владельцем живописного шедевра стал простой британский полковник Джеймс Хей. Хей заявил, что увидел полотно в одном из доходных домов Брюсселя, где снимал комнату. Якобы картина так понравилась полковнику, что он упросил владельца её продать.
История полковника звучала слишком неправдоподобно – портрет вряд ли мог внезапно оказаться в Бельгии. Позже было выдвинуто предположение, что «Чета Арнольфини» вместе с другими произведениями искусства была конфискована англичанами у французов после битвы при Витории, а французы вывезли ценности из Испании, когда на испанский престол взошёл Жозеф Бонапарт, старший брат Наполеона I.
После того, как картина оказалась в Великобритании, её выкупила Лондонская национальная галерея, где она и хранится до сих пор.
Хотя портрет и называется «Чета Арнольфини», кто эта пара, изображённая на нём, доподлинно неизвестно. Вероятно, это богатые люди, принадлежащие к бюргерскому сословию и, скорее всего, мужчина – выходец из клана Арнольфини, а точнее – Джованни Арнольфини.
Такой человек действительно существовал, он был зажиточным купцом из Брюгге. В 1426 году Джованни женился на Констанце Трента, которая скончалась через несколько лет после замужества. Художник не мог видеть девушку и в 1434 году написать её портрет в паре с мужем, поскольку к тому времени она уже умерла, но вполне мог быть знаком с Джованни Арнольфини. Позднее было высказано предположение, что Констанцу на полотне попросил изобразить безутешный муж в память о супруге, но её внешность – лишь вымысел художника. О том, что женщины на портрете уже нет в живых, говорит одинокая свеча, горящая в люстре над мужчиной.
Есть мнение, что на полотне запечатлён второй брак Арнольфини, однако никаких документов и свидетельств об этом событии не сохранилось.
Ещё один возможный прототип мужчины на портрете также принадлежал к роду Арнольфини и был младшим двоюродным братом Джованни. Его, как и брата, звали Джованни. Второй Джованни (по прозвищу ди Арриджио) женился на итальянке Джованне Ченами, и именно эта чета долгое время считалась людьми, изображенными на полотне, пока не выяснилось, что свадьба произошла в 1447 году, через несколько лет после смерти ван Эйка.
Еще одна версия – на портрете изображён сам художник с женой. Во всяком случае девушка на картине очень похожа на жену художника, Маргариту, портрет которой хранится в музее Брюгге.
Неизвестно не только, кто изображён на портрете, но и что именно происходит на картине. Считается, что художник запечатлел момент заключения брака, но, по одной из версий, это вовсе не бракосочетание, а лишь обручение жениха и невесты или даже пара, которая уже несколько лет состоит в брачном союзе – волосы девушки на картине убраны как у замужней дамы, а рука лежит на округлившемся животе (она как будто ждёт ребёнка). Однако в позднем Средневековье беременность вошла в моду, поэтому все знатные женщины носили платья, подчеркивающие живот.
Одна из самых интересных теорий, высказанных по поводу истинного предназначения портрета, гласит, что полотно стало своеобразным свидетельством о заключении брака. В пользу этого предположения говорят некоторые детали картины. В зеркале по центру можно увидеть отражение двух свидетелей брачной церемонии. Над зеркалом художник оставил необычную подпись: «Ян ван Эйк был здесь в 1434 году». Возможно именно автор портрета и был одним из свидетелей бракосочетания, а его подпись равнозначна подписи на официальном документе о браке. Мужчина и женщина на картине как будто произносят клятву, а их руки соединены в знак любви и верности.
Даже если картина и не являлась документальным брачным свидетельством, она точно была посвящена любви. Полотно буквально наполнено символами высокого чувства и будущего счастья влюблённой пары. Весёлая собачка, играющая в ногах у пары символизирует преданность, ложе справа от невесты, украшенное алыми портьерами, указывает на любовную страсть, чётки висящие на стене, говорят о добродетели будущей супруги, а метёлка – о том, что вскоре девушка станет хозяйкой дома.
В знак плодовитости брака невеста одета в зелёное платье (этот цвет символизировал плодородие), изголовье кровати украшено фигуркой святой Маргариты, покровительницы беременных, мужчина и женщина стоят босиком (считалось, что это способствует появлению здорового потомства).
Картина «Чета Арнольфини» столь искусно написана мастером и почти фотографически точна, что даже было выдвинуто абсурдное предположение – для создания портрета ван Эйк использовал вогнутое зеркало и просто обвел красками проекцию с него.
На самом деле никаких приспособлений не было. Шедевр появился благодаря потрясающему таланту мастера, и кто знает, какие ещё загадки таинственного полотна предстоит разгадать искусствоведам.
До сих пор искусствоведы теряются в догадках, кто и в связи с какими событиями изображён на полотне. Основная версия многочисленных экспертов – Ян ван Эйк изобразил купца Джованни ди Николао Арнольфини с женой.
Мы также не знаем, какой момент из жизни четы запечатлён. По одной версии, – бракосочетание: Джованни сложил пальцы так, как это происходило во время произнесения клятвы; в отражении зеркала на стене видны двое – свидетели обряда; мужчина и женщина одеты празднично и богато.
По другой версии, портрет написан уже после смерти женщины. Джованни ди Николао в 1426 году взял в жены 13-летнюю Констанцу Тренту. Её мать Бартоломея в письме от 26 февраля 1433 года, адресованном Лоренцо Медичи, сообщает о смерти Констанцы. Погасшая свеча в люстре над женщиной трактуется как ещё одно доказательство того, что картина была написана после смерти дамы.
Противники гипотезы о том, что на картине изображено бракосочетание, указывают на то, что у героев не на те руки и не на те пальцы одеты кольца. Плюс рукопожатие не характерно для свадебных церемоний.
Кстати, есть гипотеза, что на картине Ван Эйк изобразил себя с супругой Маргаритой. Сторонники этой версии указывают на портретное сходство изображённой дамы с женой художника. Также статуэтка святой Маргариты (изображена над кроватью) якобы намекает на имя героини. Более того, жена Ван Эйка родила в тот же год, когда было написано полотно.
Одеты герои богато, по последней моде Северной Европы, которая во второй четверти 14-го века отличалась изрядной экстравагантностью. Платье с таким впечатляющим шлейфом невозможно было носить без посторонней помощи.
По фигуре женщины сложно однозначно сказать, беременна ли она или изображена по моде. Её живот увеличен, она стоит, отклонив корпус назад и положив руку на живот. В то время подобная поза – так называемая готическая кривая – считалась эталоном.
Герои изображены в праздничной одежде, но в простом интерьере. Последний, скорее всего, выдуман Ван Эйком: он собрал его из фрагментов, увиденных в других домах и выдуманных им самим. Получилось пространство, наполненное символами. Собачка – признак благосостояния, символ верности и преданности. Фрукты (по одной версии, апельсины, по другой, – яблоки) могут говорить как о достатке семьи, так и символизировать чистоту и невинность. Вишня за окном – пожелание плодовитости в браке. Красный альков справа – символ брачного чертога и классический атрибут сцен Благовещения, Рождества Христова и Рождества Богородицы. Женщина стоит около постели, что подчёркивает её роль хранительницы очага. Мужчина изображён у открытого окна, что говорит о его связи с внешним миром.
Наиболее вероятная версия изображения двойного портрета – помолвка. Церемония имела юридическое значение и должна была проходить в присутствии двух свидетелей. Эту версию доказывает зеркало на задней стене и два человека, отраженные в нем. Вполне вероятно, что одной из фигур был сам живописец.
Арнольфини были большой купеческой и банкирской семьёй, имевшей в то время отделение в Брюгге. Ван Эйк, живший на момент написания картины в том же городе, вполне мог получить этот заказ.
Почти фотографическая точность – результат экспериментов с оптическими приборами. Предположительно, Ван Эйк с помощью вогнутого зеркала обводил перевёрнутые проекции изображаемых предметов на основе картины или даже нанося по проекции краски. У этой гипотезы есть как сторонники (которые указывают на ошибки в перспективе), так и противники (которые отмечают, что в то время найти оптический прибор необходимого диаметра было чрезвычайно затруднительно).
Реализм подкреплён ещё и техникой. Ван Эйк работал маслом, что для его времени было новаторством. Благодаря свойствам масляных красок, можно наносить несколько слоёв и вкупе с игрой света и тени создавать иллюзию трёхмерного пространства.
Ван Эйк был одним из первых в мире искусства, кто подписал своё полотно. Правда, и тут не обошлось без загадок. Во-первых, подпись указана не скромно в нижнем углу, а на хорошо видном месте между люстрой и зеркалом. Вместо классической фразы художник написал «Ян ван Эйк был здесь», подкрепляя версию о том, что он – один из свидетелей, изображённых в отражении зеркала.
Точная дата рождения Яна ван Эйка неизвестна. Предположительно, он появился на свет на севере Голландии в конце 14-го века. Основам художественного ремесла его обучил брат. Когда пришла пора самому зарабатывать на хлеб, Ян отправился в Гаагу, где начал строить карьеру при дворе графов. Надо сказать, что его весьма ценили, и без заказов он не сидел. Между 1425-м и 1430-м Ван Эйк немало путешествовал по Европе. Затем он осел в Брюгге, где и провёл остаток дней.
«Портрет четы Арнольфини» – одна из самых растиражированных работ художника. Однако великим называют другое его творение – Гентский алтарь: 24 панели, на них – 258 фигур, максимальная высота – 3,5 метра, ширина в раскрытом виде – 5 метров.
Скончался Ян ван Эйк в 1441 году. В эпитафии указано: «Здесь покоится славный необыкновенными добродетелями Иоанн, в котором любовь к живописи была изумительной; он писал и дышащие жизнью изображения людей, и землю с цветущими травами, и всё живое прославлял своим искусством».
Мы привыкли воспринимать портретную живопись, как альтернативу фотографии. Но некоторые художники средневековья стремились запечатлеть не только внешность героев, а превращали картину в настоящее повествование, которое могли легко «прочитать» люди той эпохи. Большинство наших современников не привыкли воспринимать портретную живопись под таким углом зрения, где погасшая свеча означает скоропостижную смерть, а собачка – женскую верность. Двойной портрет Арнольфини – коллекция загадок, которой позавидует самый маститый криптограф.
Эта портретная композиция прославилась, как первый двойной портрет в европейской живописи. Эксперты Лондонской национальной галереи полагают, что Ян ван Эйк изобразил своего друга купца Джованни Арнольфини с супругой, которые проживали в Брюгге в 1434 году. Предположительно они находятся в своем доме. На этом простое толкование изображения заканчивается и начинается экскурс в мир тайнописи художников средневековья.
Эксперты справедливо считают полотно Ян ван Эйка самым трудно интерпретируемым художественным произведением, которое дало жизнь сразу нескольким версиям толкования. Ученые до сих пор спорят как о происхождении персонажей, так и деталей интерьера помещения.
В 1434 году Брюгге был крупным торговым центром Европы. О нем сохранились упоминания, как об «известнейшем городе в мире, прославленном успешными купцами и славными товарами». Большой порт способствовал развитию торговли, процветанию банковского дела, разнообразию ремесел.
В центре картины изображены мужчина и женщина, которые стоят в центре комнаты. Художник предлагает посмотреть на происходящее как бы сверху, что объясняет круто уходящий вверх пол, отсутствие единой точки перспективы. Тем не менее, мастер подчеркивает смысловой центр портрета, обращая внимание зрителя на протянутые друг другу руки.
Помимо кровати композиция содержит важные смысловые элементы: окно, фрукты, комнатную собачку, зеркало, люстру и массу мелких деталей. Все элементы тщательно проработаны. Так, на апельсинах заметен узор кожуры. Примечательно, что чета Арнольфини – не единственные герои композиции. Если присмотреться, то в зеркале видно отражение еще двух человек, стоящих на пороге комнаты. Герои застыли в церемониальной позе, о чем свидетельствует поднятая в клятве рука мужчины. В то же время он очень бережно принимает левой рукой левую руку женщины. Действие происходит в спальной, о чем свидетельствует большая кровать с пологом. Пара одета в праздничные одежды, отороченные горностаем. Внешность и одежда героев заслуживают детального изучения.
Эксперты пришли к заключению, что Ян ван Эйк изобразил на двойном портрете представителей зажиточного бюргерства. Согласно записям, в 1434 году в Брюгге проживали пять Арнольфини. Сопоставив многие факторы, ученые пришли к заключению, что на двойном портрете изображен купец Джованни Арнольфини с тринадцатилетней Констанцией Трента, которая происходила из знатной семьи. Расшифровка скрытого смысла картины подтверждает эту версию.
Во все времена европейцы ценили меха. Далеко не каждый человек мог позволить себе отделку одежды горностаем. Женское платье не только подбито мехом, но и имеет длинный шлейф, который во время ходьбы полагалось нести сопровождающей особе. Передвигаться в таком наряде было непростым искусством, которым в совершенстве владели дочери аристократов.
Примечательно, что на мужчине верхняя одежда и шляпа, будто он только пришел с улицы. Женщина, напротив, находилась в помещении, ожидая его. Округлый живот намекает на беременность, хотя нельзя делать однозначные выводы. В средневековье во время бракосочетания женщина специально подбирала складки тяжелого платья, чтобы смиренно подчеркнуть детородную функцию в семье. В то время как этот ритуальный жест означал плодовитость, синий и зеленый тона платья соответствовали целомудрию, непорочности.
Мужчина одет в верхнее платье и широкополый цилиндр. Нижняя одежда черного цвета и деревянные башмаки говорят о неравном браке. Он не принадлежит к аристократичному сословию. В средневековье господа передвигались на носилках или верхом, чтобы не запачкаться в уличной грязи. Художник выделил внешность мужчины, уделив внимание тонким чертам лица. Внешность женщины соответствует собирательному идеалу красоты того времени. Так мастер подчеркнул доминирующую роль мужчин в обществе, семье.
Убранство комнаты поддерживает версию о зажиточности хозяев. Остекленное окно, заморские фрукты, восточный ковер, зеркало можно было увидеть далеко не в каждом доме. Кровать с пологом – значимый предмет интерьера. На день полог поднимали, превращая спальню в гостиную. Отсутствие камина наталкивает на мысль о вымышленном или собирательном интерьере.
Эксперты пришли к выводу, что мужчина и женщина запечатлены в момент заключения брака. В этом случае картина выступает в роли документа. В XV веке считалось, что небеса освящают узы брака без вмешательства священника, свидетелей. Пара могла заключить брак в любое время и в любом месте. На следующее утро муж и жена вместе отправлялись на церковную службу, чтобы продемонстрировать обществу новый статус.
Обряд содержал слова обета. Мужчина клялся, поднимая вверх руку, как это сделал Джованни Арнольфини. Уже в те времена традиционное кольцо служило залогом верности. В кульминационный момент новобрачные соединяли руки, как показано на картине. В XV веке невесты еще не знали подвенечных белых платьев. Однако, символика полотна сообщает значительно больше информации. В этом контексте картина может выступать, как жизнеописание молодых людей, связавших себя узами брака.
Композиция щедро наполнена элементами, имеющими важное символическое значение. Предметы, окружающие чету Арнольфини, рассказывают о семейных устоях средневековья и дальнейшей судьбе персонажей. Зеркало отражает изображение четырех людей. Особое значение имеет церковная символика, изображающая Страсти Христовы. Со стороны мужчины изображены прижизненные муки Спасителя. В то время как у женщины – после смерти. Это дает основание считать, что Ян ван Эйк писал двойной портрет после смерти Констанции; Свеча, горящая над головой жениха, означает всевидящего свидетеля брачного союза. Примечательно, что горит только одна свеча. Вторая – над головой женщины, погасла. Этот факт свидетельствует в пользу версии о посмертном портрете.
Из записей города Брюгге известно, что супруга Констанция умерла в родах. Картина полностью подтверждает эту информацию. Так, кровать с пологом была местом, где роженица приветствовала посетителей. В такую же кровать клали умершего члена семьи, с которым прощались родственники, друзья семьи. Прическа женщины свидетельствует в пользу версии картины-жизнеописания четы Арнольфини. Невесты шли под венец простоволосыми. На двойном портрете изображена женщина с покрытой головой, как у замужней дамы. Скорее всего, двойной портрет был призван задокументировать слияние двух знатных семейств. Ожидаемое потомство укрепило бы союз и дало начало могущественной ветви генеалогического древа. Как известно, чаяния глав купеческих семейств не оправдались. Констанция умерла во время родов.
Ученые исследовали картину Яна ван Эйка и обнаружили, что многие элементы композиции были дорисованы после написания портрета. Надпись на стене также была выполнена в последнюю очередь. Ученые до сих пор спорят о значении необычной формулировки. Обычно художник подписывал полотна словами «Эйк сделал». Здесь же мастер написал: «Эйк был здесь», что звучит, как свидетельство. Эксперты не исключают, что одно из отражений в зеркале принадлежит живописцу. В то время ширилась практика документирования сделок на бумаге. В этом свете подпись художника обретает реальную силу письменного свидетельства, а картина превращается в официальный документ.
Подводя итог расшифровки двойного портрета четы Арнольфини можно сделать вывод, два зажиточных рода решили породниться, выдав тринадцатилетнюю дворянку Констанцию за купеческого сына Джованни. Они надеялись на рождение детей, которые унаследуют титул одного рода и богатство другого. Джованни очень трепетно относился к супруге. Та, в свою очередь, поддерживала семейные традиции. Надежды не сбылись. Констанция умерла, не родив наследника. Друг молодого Арнольфини художник Эйк написал двойной портрет в память о юной Констанции.
На протяжении четырех или пяти веков картину переходила из рук в руки, успев побывать в доме придворного, дворце императора. Ее дарили, передавали по наследству, завоевывали. Сейчас полотно хранится в Лондонской национальной галерее, как шедевр портретной живописи.
| 
