Повесть братьев Аркадия и Бориса Стругацких “Волны гасят ветер” (1985) – это научно-фантастическое произведение, в котором автор рассказывает о мире будущего.
В центре сюжета находится проблема людей со сверхчеловеческими способностями, так называемых люденов. Рассмотрим подробнее, кто же такие людены, и какую роль они играют в произведении.
Это последний роман серии о Максиме Камерере, КОМКОНе и Странниках. Оглядываясь назад, анализируя всю трилогию, невольно подмечаешь, как меняется не только форма подачи материала, но и глубина текстов. Сильно меняется. Если "Обитаемый остров" – это такой добротный боевичек, с интересными подтекстами и, прежде всего – это сюжет, то "Жук в муравейнике" уже менее динамичен и там поднимаются довольно-таки серьезные философские, этические проблемы.
"Волны гасят ветер" вообще книжка "для подумать". Сама форма изложения убивает всякую динамику. Бедный Федя Бондарчук, если он осмелится поставить по этому роману фильм. Не то, чтобы там нет сюжета – есть, но он в некотором роде условен. Представьте себе нить сюжета, сначала разорванную на много маленьких кусочков, а потом связанную в единую структуру. Непонятно? Попробуем пояснить.
Роман написан в жанре мемуаров, пишет уже пожилой Максим. Мемуары у него весьма необычные. По форме. Это набор документов: протоколов, отчетов, служебных записок, иногда увязанных между собой вставками авторского текста, а иногда и нет. Куски эти поданы от лица разных героев и единственно, что их связывает – это хронологический принцип. Нет единой формы изложения, единой позиции. Все это довольно сложно для восприятия, особенно молодыми читателями.
Однако, хочется заметить, что авторы выбрали именно такую форму и именно для последнего романа серии неслучайно. Таким приемом они решили несколько задач, да еще как решили.
Во-первых. Такая подача материала формирует у читателя правильное представление о масштабе происходящего. Рассказывает несколько людей, с разных точек зрения. Изложение носит форму хроники, добавляя впечатление достоверности описываемым событиям.
Во-вторых. Не отвлекает от восприятия проблем, над которыми Стругацкие предлагают подумать. Читатели не отвлекаются на бессмысленный экшн. Если говорить языком метафор – они не скользят по поверхности повествования, а как бы ныряют в глубь смысловых пластов. А нырять есть куда.
Кстати, образы героев, новых для серии показаны, тем не менее, очень ярко. Персонажи живые, тот же Т.Глумов. Несмотря на сухой протокольный тон отдельных фрагментов повествования, перед нами психологический портрет живого человека. Да, он вырисовывается не сразу, в несколько имрессионистской манере. Грубыми мазками отчетов и рапортов, да надо отойти немного от картины, чтобы понять трагическую сущность этого героя, но кто сказал, что стараться донести образ должен только автор. Читатель тоже должен провести определенную работу над текстом, в плане его осознания (этот момент отношения читателя и писателя в последнее время многие склонны игнорировать). Это окупается.
На первый взгляд, что трагичного-то? Парню повезло, он стал одним из избранных, надчеловеком, следующей ступенью эволюции. Но трагедия-то в том, что Тойво Глумов слишком человек, его многое связывает с человечеством, а злая ирония судьбы распорядилась, чтобы он стал тем, против кого боролся – странником (вернее его куколкой – люденом), частью Монокосма.
Кстати, и сама проблема этого суперразума тоже подана неоднозначно. Казалось бы, здорово – вот она следующая ступень эволюции человека, вот то, к чему нужно стремиться. Человечество завершило свое развитие в качестве сообщества разобщенных индивидов и трансформируется в качественно иную форму бытия. Более совершенную, как в плане чисто физических возможностей, так и в плане внутренних потенций – бесконечных возможностей духовного развития. Казалось бы, что плохого-то? Казалось бы...
Зачем Стругацким нагнетать тревожную обстановку, делая роман в минорной тональности? Зачем постоянно говорить о первых надчеловеках Земли, как о глубоко несчастных сущностях? Почему против инициации (превращения человека в людена) так борется Глумов, да и его начальник – Максим. Потому что подобный переход сопровождается не только приобретениями, но и потерями. Потому что доступен он не всем. Изменения необратимы. Такое разделение человечества сразу же формирует ряд трудноразрешимых этических проблем.
С одной стороны большая часть чувствует себя униженной. Чем они хуже люденов? В недалеком прошлом таких же людей как они сами? Только отсутствием некоей "третьей импульсной системы" (кстати, авторам надо попенять за то, что они так и не раскрыли толком, что же это такое). Почему эта возможность к трансформации даруется не в награду за долгую работу над собой, а обуславливается чисто физиологическими причинами, от человека никак не зависящими. А с другой стороны сами людены – часть культуры Монокосма. Им-то каково?
Память человеческая никуда не девается. Хорошо тем, кто не имел особо тесных связей с человечеством, вычеркнул его из своей жизни и ушел. А как быть таким как Тойво? У которых среди людей остались любимые, друзья. Тем, кто считал себя неотъемлемой частью земной культуры? С людьми им более нечего делать, они им просто не интересны, странники существуют на совсем иных планах бытия. Для них люди, лучшие представители сапиенсов, не более чем дети (это в лучшем случае). Глупенькие и назойливые. Потому они и уходят и им очень, очень больно, по крайней мере, поначалу. Тот же Глумов, он помнит, что любил жену, мать, но больше он ничего по отношению к ним не чувствует. Никакой любви, никаких обязательств. Страшно.
Да и сам Монокосм. Как относится к некоему виду, который в каком-то смысле паразитирует на других. Ведь его представителями являются "выросшие" индивиды других рас. Да, конечно, они некая высшая форма развития разума, но уж больно способ его размножения сомнителен. За счет других, уничтожая виды или их часть (а это именно уничтожение), трансформируя их в иные сущности. В тексте явно сказано, что свое бессмертие, бесконечный духовный потенциал, разноплановость восприятия бытия и не слабеющие жизненные мотивации они получают, в том числе, благодаря включению в состав единой структуры новых сущностей из числа подрастающих до их уровня цивилизаций.
Если подумать, то не так уж это однозначно красиво выглядит. И это авторы четко дают понять, давая читателю возможность поразмышлять над этической стороной прогресса, насколько он оправдан, да еще и инициированный по одной схеме. Странники отнюдь не выглядят альтруистами, строго говоря, они вообще лежат вне категорий морали. Настолько они чужие. И как знать, кто сильнее страдает ксенофобией: они или земляне.
В общем, глубокая книга, есть над чем подумать. Подумать над проблемами отнюдь не отвлеченными. Тема цивилизаторов, прогрессоров разных типов, поставлена Стругацкими весьма остро. Проблема оправданности агрессивного культурного влияния. Она между тем характерна и для нашего времени. Достаточно просто оглянуться вокруг. Следы культурной, а чаще, увы, псевдокультурной или даже откровенно некультурной экспансии у всех на виду.
Людены – это люди, прошедшие через процесс мутации, который позволил им достичь невероятных способностей. Они обладают невероятно развитым интеллектом, способностью к телепатии и телекинезу, а также возможностью перемещаться во времени и пространстве. Людены являются результатом экспериментов с мутагенными факторами, которые проводились над людьми в целях улучшения их способностей.
В повести Стругацкие представляют люденов как новую ступень эволюции человека. Они живут отдельно от обычных людей, и их существование скрыто от общества. Однако людены продолжают влиять на жизнь обычных людей, вмешиваясь в их дела и корректируя ход истории. Главный герой повести, Максим Каммерер, является одним из немногих, кто знает о существовании люденов и пытается разгадать их тайны.
Повесть «Волны гасят ветер» – последнее произведение братьев Стругацких о Мире Полудня, и лично нам этот факт представляется по-своему закономерным – поскольку идеи, изложенные в данной повести, оказываются (при внимательном отношении) в корне противоречащими тем идеям, на которых основан остальной Мир Полудня.
Что такое Мир Полудня Стругацких? Это общество равенства, в котором нет ни выраженной социальной несправедливости, ни материального неблагополучия, а каждый человек может реализовать свои способности (в той степени, в которой они у него вообще есть). Что ещё важнее – это общество, представители которого помогают другим, менее развитым цивилизациям (хотя их помощь может носить непоследовательный и половинчатый характер, как в «Трудно быть богом» – помощь дона Руматы арканарцам). Скажем, в «Обитаемом острове» они работают над спасением постапокалиптической планеты Саракш, а в «Парне из преисподней» – помогают жителям планеты Гиганда, охваченной войной между двумя местными сверхдержавами. В «Малыше» земляне занимаются переселением отсталой расы пантиан, миру которых угрожает гибель, в другой мир, и ищут для этого подходящую планету. В «Жуке в муравейнике» упоминалось о том, что земляне вывели в космос цивилизацию собакоподобных голованов.
В «Волны гасят ветер» коллизия прямо противоположная – описывается выделение (в результате вмешательства инопланетной сверхцивилизации Странников) из человечества новой, превосходящей его расы «люденов», существ, наделённых сверхспособностями (людены не просто более развиты технически или совершенствуют свой организм за счет воздействий вроде биоблокады – нет, они ещё и обладают возможностями, в принципе отсутствующими у homo sapiens), которые, осознав себя, в конечном итоге после т.н. «большого откровения» перестают общаться с остальными людьми и уходят в неизвестность.
Вкратце содержание всего произведения передаёт меморандум земного ученого Айзека Бромберга, предсказывающий появление люденов: «…хотим мы этого или не хотим, но если говорить прямо, без околичностей и без наукообразной терминологии, то речь идет вот о чем. Первое: вступление человечества на путь эволюции второго порядка означает практически превращение хомо сапиенса в Странника. Второе: скорее всего, далеко не каждый хомо сапиенс пригоден для такого превращения.
Резюме:
человечество будет разделено на две неравные части;
человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру;
человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую;
человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, меньшая часть его форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой».
Предположение Бромберга было позднее подтверждено одним из авторов – Борисом Стругацким: «Что же касается люденов, то они не просто сверхчеловеки, – это Странники, вклад Земли в ту самую «расу Странников», о которой мы так часто писали, и которая состоит из представителей самых разных рас и народов Вселенной, достигших определенного уровня социальной и биологической эволюции».
Что здесь бросается в глаза? И земляне, и Странники у Стругацких – пример высокоразвитой цивилизации, превосходящей другие (как земляне превосходят других гуманоидов, так Странники превосходят землян) и не гнушающейся тайной деятельностью среди них. Вот только целеполагание у землян и Странников – абсолютно разное. Земляне у Стругацких могут смотреть на других гуманоидов сверху вниз (см. суждение Руматы о арканарцах из «Трудно быть богом» – «все они почти без исключений были еще не людьми в современном смысле слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда-нибудь настоящего гордого и свободного человека»), но идеалом они видят поднятие представителей других (по крайней мере, гуманоидных) цивилизаций до своего уровня. Странники же интересуются лишь избранными, которые подлежат интеграции в их сообщество – ко всем остальным они, по большому счёту, равнодушны.
У героев-землян на планетах тех гуманоидов, среди которых они ведут свою деятельность, есть личностные привязанности. Дон Румата (землянин Антон) в «Трудно быть богом» привязан к своей возлюбленной Кире, к дону Пампе, к Арате Горбатому, к преследуемым «грамотеям». Максим Камеррер в «Обитаемом острове» привязан, например, к брату и сестре Гаалам (Гаю и Раде). Напротив, людены (даже сохраняющие первоначально какие-то личные привязанности из прежней, ещё человеческой жизни) со временем становятся равнодушны даже к близким людям, не являющимся люденами – см. судьбу людена Тойво Глумова (хотя исходно тот дал согласие на присоединение к люденам в надежде вести разведывательную деятельность среди них в интересах остального человечества), о которой рассказывает его мать, Майя Глумова: «Когда он со мной, он мучается скукой. Когда он там, у себя, он обо мне тоскует, иначе он бы не возвращался. Жить так ему, разумеется, невозможно, и он должен будет выбрать что-то одно. Я знаю, что именно он выберет. Последнее время он возвращается все реже и реже. Я знаю его собратьев, которые и вовсе перестали возвращаться. Им больше нечего делать на Земле».
Странники, в отличие от землян, никому не помогают. Есть одно-единственное исключение – осуществлённая ими эвакуация обитателей планеты Надежда, разрушивших собственную биосферу: «Природа была уничтожена. Отходы промышленности, отходы безумных и отчаянных экспериментов в попытках исправить положение загадили планету до такой степени, что местное человечество, пораженное целым комплексом генетических заболеваний, обречено было на полное одичание и неизбежное вымирание»). Но судьба эвакуированных неизвестна: «Разумеется, такая цивилизация не имела никакой исторической перспективы, но тут пришли Странники. Впервые, насколько нам известно, они активно вмешались в события чужого мира. Теперь можно считать установленным, что им удалось вывести подавляющее большинство населения Надежды через межпространственные тоннели и, видимо, спасти. (Куда были выведены эти миллиарды несчастных больных людей, где они сейчас и что с ними сталось – мы, конечно, не знаем и, похоже, узнаем не скоро.)». Но кто знает, что именно сделали со «спасёнными» Странники?
Незаметно, чтобы Странники вообще думали о последствиях своих действий для других цивилизаций. Например, в повести «Попытка к бегству» описана примитивная цивилизация планеты Саула, на которой Странники перебрасывают свою технику посредством нуль-транспортировки из одной точки в другую. Местные гуманоиды (а планета населена) пытаются разобраться в этой технике посредством крайне неэтичных и ведущих к человеческим жертвам экспериментов, инициированных их правителем. В «Жуке в муравейнике» земляне обнаружили в созданном Странниками саркофаге тринадцать человеческих детей, жизнь которых напрямую зависела от устройств-«детонаторов» – при уничтожении «детонатора» погибал и человек (то есть у Странников незаметно даже элементарного уважения к человеческой жизни). Стоит ли удивляться, что некоторые земляне – такие, как Рудольф Сикорски, руководитель КОМКОН-2 – боятся Странников, что приводит в «Жуке в муравейнике» к гибели одного из «подкидышей», Льва Абалкина (при попытке воссоединиться с собственным «детонатором»), в котором Сикорски (возможно, обоснованно) видел угрожающего Земле агента Странников. Возможные негативные последствия появления люденов для земной цивилизации их тоже не смущают.
То есть с одной стороны у нас есть альтруистичная цивилизация землян, а с другой стороны – довольно эгоистичная цивилизация Странников. Проблема в том, что в парадигме Стругацких в итоге оказывается, что будущее (в буквальном смысле – поскольку людены это своего рода «новое человечество», более могущественное и высокоразвитое) – отнюдь не за землянами, а за Странниками (представляется довольно закономерным то, что общество фанатов творчества Стругацких носит название “группа «Людены»”). И не только потому, что Странники – сверхцивилизация, превосходящая землян в чисто техническом отношении, но ещё и потому, что именно их метод у Стругацких оказывается результативным – земное прогрессорство приносит в лучшем случае неоднозначные результаты, в то время как Странники успешно выводят нужных им люденов, «сняв пенки» с земной цивилизации.
Причем, если до земного уровня потенциально может дорасти – особенно с земной помощью – любая гуманоидная цивилизация Мира Полудня (если исключить пессимистические сценарии гибели из-за техногенной катастрофы, как в случае Надежды, или постапокалиптического сценария a la Саракш), то люденами могут стать не все даже среди земной цивилизации – самой высокоразвитой в Мире Полудня.
Люденом делает активация т.н. «третьей импульсной системы», однако, по словам людена Логовенко, она «обнаруживается с вероятностью не более одной стотысячной» – и «это результат какой-то древней мутации». То есть в мир сверхцивилизации Странников (в отличие от земного Мира Полудня, готового развивать другие цивилизации) войдут лишь избранные, причем избранные не абы каким способом, а по генетическому критерию! Логовенко говорит, что «Мы – не результат биологической революции. Мы появились потому, что человечество достигло определенного уровня социотехнологической организации. Открыть в человеческом организме третью импульсную систему могли бы и сотню лет назад, но инициировать ее оказалось возможным только в начале нашего века, а удержать людена на спирали психофизиологического развития, провести его от уровня к уровню до самого конца... то есть, в ваших понятиях, воспитать людена – это стало возможным совсем недавно», но в том-то и дело, что основа способностей люденов, в конечном итоге, имеет биологическую природу, хотя и развивается через техническое и социальное воздействие.
Проще говоря, эгалитарный, альтруистический и открытый внешнему миру идеал Земли Мира Полудня оказывается посрамлен в пользу элитарного, эгоистичного и закрытого для внешнего мира в основе своей идеала Странников и люденов. В отношениях люденов и остальных людей в итоге торжествует принцип «каждому своё» – их пути навсегда расходятся и, по-видимому, не могут пересечься в будущем. При этом от вмешательства в своих интересах в жизнь других цивилизаций Странники вовсе не отказываются (см. выше) – и их совершенно не волнует то, как это закончится для других.
Нетрудно заметить, что финал «Волны гасят ветер» по своему содержанию перекликается с задуманным, хотя так и оставшимся ненаписанным, произведением Стругацких о миссии Максима Камеррера в Островной империи на планете Саракш («Белый Ферзь»). Островная империя оказывается организованной по принципу «каждому – своё», будучи разделённой на несколько сфер – от внутренней, практически идеальной и населённой «высоконравственными» людьми, живущими в благоприятных условиях, до внешней, практически адской, населённой подонками и негодяями (как эти сферы ухитряются взаимодействовать между собой – решительно непонятно; напрашивается, как и в случае с «люденами», одно решение – сведение контактов разных сфер между собой к необходимому минимуму). В финале этого произведения один из представителей правящего элиты Островной империи по задумке автора, услышав рассказ Камеррера о Земле Мира Полудня, должен был прямо заявить ему, что описанное землянином общество принципиально невозможно – что, по-видимому, должно отражать позицию самих авторов, в Мире Полудня разочаровавшихся.
Напротив, устройство Островной империи по крайней мере одним из Стругацких – Борисом – по-видимому, по мере разочарования Стругацких в прежних идеалах было переосмыслено как идеальное или, по крайней мере, оптимальное: «им нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло» (нетрудно заметить, что «оригинальной и нетривиальной» объявлена очередная вариация на тему кастовой системы). То есть перед нами переход от утопического эгалитаризма к столь же (или даже более) утопическому радикальному элитизму. Но нельзя сказать о том, что речь идёт о повороте на 180 градусов, который был бы совершенно неожиданным.
В том-то и проблема, что подобная трансформация вызревала изнутри Мира Полудня и изнутри мировоззрения самих же Стругацких, ещё в начале 60-ых разделявших идеи из серии «коммунизм – это братство интеллигенции, а не всяких там вонючих садовников». До идеи, что братство и предназначено не для всех, а лишь для избранных – полшага, и ноги «люденов» и «Островной Империи» (в версии «Белого Ферзя»), растут именно отсюда.
Как ни странно, заметно это ещё в первоначальном замысле произведения «Трудно быть богом» – где не было ещё ни «серых штурмовиков», ни дона Рэбы, а были лишь приключения героя-землянина на отсталой средневековой планете: «...Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед Великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр. И вот в эту страну (помесь Франции с Испанией или России с Испанией) наши земляне, давно уже абсолютные коммунисты, подбрасывают “кукушку” – молодого здоровенного красавца с таким вот кулаком, отличного фехтовальщика и пр. Собственно, подбрасывают не все земляне сразу, а скажем, московское историческое общество. Они однажды забираются к кардиналу и говорят ему: “Вот так и так, тебе этого не понять, но мы оставляем тебе вот этого парнишку, ты его будешь оберегать от козней, вот тебе за это мешок золота, а если с ним что случится, мы с тебя живого шкуру снимем” <…> Чтобы женщины плакали, стены смеялись, и пятьсот негодяев кричали: “Бей! Бей” и ничего не могли сделать с одним коммунистом».
Нетрудно заметить, что в этом замысле выражено больше всего (вполне в духе, к слову, современных произведений про «попаданцев») – упоение «крутостью» земного засланца, которому никто ничего не может сделать и которого все боятся. В окончательной версии «Трудно быть богом» всё это, разумеется, сохранилось и приумножилось – Румата вращается в высших кругах арканарского общества, дерётся как бог, а сам дон Рэба, правитель Арканара, боится ему что-либо сделать, даже когда тот находится у него в руках. Конечно, мотив героя, который «одним махом семерых побивахом», сам по себе внеидеологичен и является своего рода общим местом приключенческой литературы (его можно встретить и в «Обитаемом острове», хотя и в меньшей степени). Но когда он сочетается с подчеркиванием того, как же убог мир, окружающий героя, и рассуждениями про «вонючих садовников», «людены» и Островная империя из «Белого ферзя» становятся вполне закономерным финалом интеллектуальной эволюции автора.
«Что же касается люденов, то они не просто сверхчеловеки, – это Странники, вклад Земли в ту самую «расу Странников», о которой мы так часто писали, и которая состоит из представителей самых разных рас и народов Вселенной, достигших определенного уровня социальной и биологической эволюции».
Казалось бы, исчерпывающий ответ на вопрос о том, кем являются загадочные сверхчеловеки из повести «Волны гасят ветер», получен. Странники обнаружили на Земле разумных существ, небольшая часть которых имела зачатки «третьей импульсной системы». Сперва они устроили Человечеству испытание, подбросив ему «саркофаг-инкубатор» с 13 зародышами. Что из этого получилось, подробно расписано в предыдущей повести из того же цикла о приключениях Максима Каммерера, «Жук в муравейнике».
После того, как люди убили всего одного из подкидышей, Странники запустили систему тестов, призванных выявить потенциальных люденов. Что это были за тесты – читатель может оценить по повести «Волны гасят ветер». Выявленных люденов каким-то образом инициируют и они пополняют сообщество Странников. То есть превращаются в нечто разумное, но при этом совершенно безразличное к судьбам «недоразвитых» разумных существ и целых цивилизаций – что наглядно показано в повести «Попытка к бегству».
Практически все людены полностью теряют интерес к людям, включая своих друзей и родных. Это весьма странный факт, который сами людены объясняют тем, что им якобы неинтересно со столь примитивными, едва разумными организмами, которыми в их глазах выглядят люди. Однако в этом случае ничто не мешало люденам просто уходить в свои невообразимые миры. Зачем в финале повести им понадобилось проводить разъяснительную работу среди авторитетных членов Мирового Совета Земли? При заявленном полном превосходстве люденов, люди заведомо не могли бы представлять для них никакой угрозы. Однако почему-то они пошли на переговоры. С какой целью?
Эта цель вполне очевидна – Земля с их точки зрения является яслями для люденской расы. И они не заинтересованы в том, чтобы люди по глупости и из страха (который Человечество наглядно продемонстрировало в деле 13 подкидышей) стали убивать своих сородичей, у которых есть та самая «третья импульсная». Или каким-то способом препятствовать развитию люденского потенциала. Во всяком случае, этим объяснялся запуск люденами антипрививочной общественной кампании по борьбы с процедурой всеобщей фукамизации.
Однако есть в этой стройной теории некоторые нестыковки. Странники настолько сильнее всех остальных разумных рас Галактики, вместе взятых, что им просто незачем было бы вообще обращать какое-то внимание на примитивную физиологию, то бишь фукамизацию. Более того, сами людены признали, что нашли способ обходить вакцинацию. «Камера скользящей частоты», с помощью которой в «Институте чудаков» искали потенциальных люденов, с точки зрения доступных Странникам технологий – каменный век. При их возможностях она была бы попросту не нужна, они бы выявили нужных им людей мгновенно и без всякой земной техники.
Ещё одна странная деталь – очень небольшое количество инициированных люденов. В тексте повести приведена конкретная цифра – 432 людена. При том, что «третья импульсная» есть у каждого стотысячного человека. А их в мире Полдня, в совокупности на Земле и Периферии, больше 10 миллиардов. То есть потенциальных люденов там живёт сотня тысяч. Почему людены совершенно не торопятся инициировать своих? Ведь люди смертны, каждый год несколько сот люденов будут умирать естественной смертью, если их вовремя не обратить.
Возможно, люденам плевать на своих? Нет, выявленных они обращают – как Тойво Глумова, например. Может быть, мощности их аппаратуры не хватает для поголовного тестирования всех людей? А что им мешает сделать не одну «камеру скользящей частоты», а тысячу или миллион и устроить поголовное тестирование, под каким-нибудь благовидным предлогом? Или создать портативный детектор? Однако они ничего такого не делают. Такое впечатление, что людены вообще не заинтересованы в приращении их численности. И смерти потенциальных люденов их не волнуют. Почему?
У Герберта Уэллса был рассказ под названием «История покойного мистера Элвешема». Старик знакомится с молодым человеком, кормит и поит его в ресторане, затем завещает ему всё своё имущество. А потом каким-то мистическим способом переселяется в его тело. Юноша, оказавшийся в теле дряхлого старца, вскоре умирает, а тот продолжает жить в теле своей жертвы.
Предположим, что людены и в самом деле Странники, то есть непостижимые могущественные нечеловеческие существа. По каким-то причинам часть людей подходит для вселения в их тело разума Странника. Странники могут быть очень долгоживущими, но не бессмертными. Время от времени им нужно переселяться в новое тело. Например, человеческое, с инициированной «третьей импульсной системой». Эта гипотеза объясняет факт небольшого количества люденов и медленного увеличения их числа. Ведь пока кто-то из Странников не умрёт, нет смысла переселять его в человеческую оболочку. И, разумеется, Страннику нет никакого дела до родни того тела, которое он занял. Именно поэтому людены сразу и навсегда покидают мир людей.
По странному, а может быть и вполне закономерному, совпадению этот роман, написанный в середине 1980-х, на пороге гибели советской цивилизации, повествует о довольно пессимистичном финале светлого Мира Полудня. Человечество, так стремившееся к прогрессу во всей вселенной, вдруг сталкивается с некой непостижимой и непреодолимой силой гораздо более развитой и могущественной цивилизации, которая тайно ведёт прогрессорскую деятельность внутри самого человечества, и при этом в полный рост встаёт вопрос – не потеряют ли люди вследствие вносимых чужаками изменений саму свою человеческую сущность? А из этого вопроса вытекает и следующий – в чём же, собственно, состоит сущность человека? Впрочем, действие вращается не вокруг этих философских вопросов, а вокруг расследования целого вороха загадок, свалившегося на героев, и детективная линия закручена столь лихо, что даже форма подачи (постоянные вставки из протоколов, следственных документов и т.п.) не мешает стремительно и увлечённо погружаться в сюжет.
Сюжет же в общих чертах таков. Часть людей, очень небольшое меньшинство, способно при определённом внешнем воздействии запустить в себе внутренний эволюционный процесс и перейти на другую ступень умственного и физического развития, т.е. получить иное понимание устройства мироздания и невероятную силу управления материей. Но при этом они теряют свою душу, как Фауст. Или, может быть, их душа тоже эволюционирует и обнаруживает, что прежние её представления были иллюзиями. Ну или души вообще нет, и это является одним из грустных открытий эволюционировавших людей. В общем, они теряют интерес ко всему человеческому – слишком человеческому, в т.ч. общению с обычными людьми, коих воспринимают, по собственному признанию, как неразумных детей.
На наш взгляд, это очень важная оговорка, про детей. Не знаем, вкладывали ли тут Стругацкие особый смысл или просто привели первый пришедший в голову пример, чтобы показать огромный разрыв в уровнях между цивилизациями, но лично для нас это показатель совершенной чуждости и враждебности. Ни один нормальный взрослый человек, даже очень большой учёный, никогда не воспримет ребёнка как безнадёжного тупицу, на общение с которым бессмысленно тратить время. И потом, детям просто по природе необходимо общение, эмоциональный отклик, чтобы развиваться. Получается, "прогрессоры" не прогресс проводят, а обычную сегрегацию. Выделяют какую-то элиту, а на остальных ставят жирный крест.
Книга написана, ещё раз повторяем, накануне уничтожения советской цивилизации, и прямо-таки бросается в глаза схожесть методов деятельности у Чужих в обоих случаях. А ведь если вдуматься в само понятие прогрессорства, так и получается. Чем у Стругацких занимаются прогрессоры? Вот этот неврастеничный тип на Арканаре, к примеру, которому "трудно быть богом". Отбирает какую-то культурную элиту, которой потом хочет дать рулить государством. Хм...
А он вообще знаком с теорией и практикой научного коммунизма, историческим материализмом? Он ведь вроде в коммунистическом обществе вырос и образование получил. Ну, хорошо, а на Саракше вот этот Сикорски, он что там прогрессивного сделал? Да тоже какой-то заповедник высококультурных элитариев организовал, да ещё башни-ретрансляторы хотел использовать в целях внедрения нужных убеждений в широкие массы. Создаётся впечатление, что такие весьма своеобразные представления о прогрессе – идея-фикс самих Стругацких, этих смелых социальных мыслителей, исстрадавшихся под железной пятой коммунистической диктатуры.
Но суть не в этом. Приложив прогрессорство (как идею) теперь уже по отношению к человечеству, мы видим то же самое. Кто-то отбирает по каким-то своим параметрам некую элиту, господство которой потом навяжет большинству с помощью превосходящей технологической силы. Неисправимые романтики Стругацкие представляют эту новую элиту этакими сверхчеловеками со сверх-интеллектом и паранормальными способностями. Но уже через пять-шесть лет после выхода романа мы увидим их реальное обличие – малиновые пиджаки, золотые цепи, бритые затылки... Впрочем, суть писатели предсказали точно. Абсолютная бесчеловечность и непостижимость. Космическая чернота.
Красной нитью проходит через всю книгу трагедия центрального героя, Тойво Глумова, ведущего расследование чуждой деятельности, а затем попытавшегося внедриться в ряды этих Чужих и в итоге потерявшего себя как человека. Его мать, Майя Глумова – это та самая Майка из "Малыша", которая когда-то ответила молчанием на обращённое к ней "мама" из уст чужого ребёнка. И вот, спустя годы, это молчание откликается ей страшным космическим эхом от собственного сына, навсегда замолчавшего, удалившегося в холод и тьму, которые хуже смерти.
Роман «Волны гасят ветер» соотносится с жанром полицейского романа: пара «следователей», Максим Каммерер и Тойво Глумов, ищут связь между разными необъяснимыми происшествиями в попытке найти доказательства деятельности сверхцивилизации Странников на Земле.
Тойво, подобно герою-полицейскому, воспринимает расследование как «войну за справедливость», поскольку последовательно отрицает возможность «прогрессирования» других рас, включая свою собственную. В его враждебности к Странникам просматривается сходство с противостоянием между сыщиком и преступником, приобретающим черты сверхчеловека (например, Шерлоком Холмсом и Мориарти), и обнажается мифопоэтический смысл детективного сюжета как борьбы «полярных жизненных позиций, которая восходит к архаическому столкновению Хаоса и Порядка».
В результате постепенного зарождения новой расы внутри человечества это деление проблематизируется, так как Тойво Глумов оказывается одним из люденов, то есть «преступников», за которыми он же и охотился. Опровержение бинарного устройства мира актуально для героев, но не для повествователя и читателя, которому уже в начале косвенно сообщается о той роли, которую Тойво играет в описываемых событиях, соответственно, внимание фокусируется на конфликте его готового мировоззрения со становящимся миром.
Большое Откровение выступает в качестве испытания, которое необратимо меняет Тойво – исходя из этого можно предположить, что в основе его истории лежит лиминальная (от лат. līmen – порог) сюжетная схема, подразумевающая переход героя из одного статуса в другой путем испытания смертью и восходящая к ритуалам инициации.
Первой фазой, обособлением, является уход Тойво из прогрессоров и превращение, по выражению Каммерера, в контрпрогрессора, радикальный отказ от прошлого и пламенная приверженность новой идее, которая, однако, почти не находит отклика у других сотрудников КОМКОНа-2, кроме Максима.
Затем следует фаза «искушения», в течение которой Тойво методически прорабатывает ЧП в поисках следов Странников. Сам герой уверен в своей правоте, однако его позиция не выдерживает столкновения с действительностью: свою принадлежность к люденам он переживает как крушение всей системы ценностей. Тойво прямо заявляет Максиму, что «превращение в людена – это… смерть».
Финальную фазу, преображение, можно рассматривать и как гибель, если исходить из человеческой перспективы, и как успех, если смотреть с позиции люденов, заинтересованных в увеличении своего сообщества. Сама перемена нам не показана, между документами до превращения и после – лакуна в несколько месяцев, соответственно, о его причинах можно только гадать.
Сообщенные читателю факты о характере Тойво заставляют сомневаться в том, что его могли принудить или убедить стать люденом, следовательно, его решение – результат свободного выбора. Оказывается, что тайна не только в природе людена, но и человека, однако, в отличие от первой, к пониманию ее можно приблизиться в процессе рассказывания.
Перипетийная схема сюжета, движимая потенциалом человеческой личности и состоящая, по мысли В. Тюпы, в «чередовании… моментов утаивания и узнавания, сокрытия и откровения», в «Волны гасят ветер» обуславливает развернутость первых двух фаз, в то время как в традиционной лиминальной интриге умирание и преображение обычно описаны гораздо более подробно.
Одновременно с псевдополицейским сюжетом в «Волны гасят ветер» актуализируется еще одна повествовательная традиция – исповедальная, так как Максим расщеплен на деятеля и повествователя и способен помыслить не только Другого, но и себя самого в качестве героя.
Роман начинается с фразы, предполагающей дальнейшую ретроспекцию: «Меня зовут Максим Каммерер. Мне восемьдесят девять лет». Между тем центральное место в повествовании занимает судьба Тойво, что заставляет относить автобиографический зачин не к Максиму-герою, а к повествователю.
Заинтересованное и непредвзятое рассказывание можно расценивать как поступок, придающий цельный смысл его биографии: «Я сказал. Всё, что мог, и всё, что сумел сказать». Читателю предоставляется высокая степень свободы в восстановлении фабулы, поскольку большую часть текста составляют разные вставные тексты: рапорты-доклады, записки, письма, а также драматизированные диалоги, в письменной форме передающие фонограммы, – связи между которыми он должен установить самостоятельно. Сходные функции пунктирного воспроизведения детективной схемы мы видим в романе Лема «Солярис», где невозможно установить однозначные приметы того или иного криминального жанра. Крис Кельвин, прибывая на Станцию, сталкивается со странным поведением ее обитателей и узнает о смерти одного из них, доктора Гибаряна, а затем становится свидетелем появления т. н. гостей, существ, копирующих людей.
В начале, до прихода собственного «гостя», Кельвин расспрашивает Снаута и Сарториуса о произошедшем, но это оказывается неэффективным, поскольку факты не складываются в непротиворечивую целостную картину. Сарториус иронически комментирует его действия: «Я думал, что вы следователь или полицейский. <…> Вы допрашиваете меня, будто я по меньшей мере нахожусь под подозрением».
«Полицейское» поведение, так же как в «Волны гасят ветер», полностью девальвируется. Интуиция, а не рациональное мышление становится доминирующим способом ориентации в мире, где привычные объяснительные модели не работают: установление «виновника» и выдвижение относительно правдоподобной гипотезы не дает никакого достоверного знания о намерениях Соляриса.
В финале соприкосновение Кельвина с Океаном происходит вне сознания, и этот опыт не подлежит вербализации и рационализации: «Погруженный в созерцание, окаменевший, я опускался в недосягаемые глубины и, теряя самого себя, сливался с жидким, слепым гигантом. Я прощал ему всё, без малейшего усилия, без слов, без мыслей».
Повествование в «Солярисе» ведется от первого лица, так что знание читателя ограничено кругозором главного героя. Такая структура сосредотачивает интерес на внутренних изменениях Кельвина в результате вмешательства Океана в его сознание и демонстрирует неустранимую замкнутость человека на самом себе. Один из героев, Снаут, прямо говорит об этом: «Мы не ищем никого, кроме человека. Нам не нужны другие миры». Отношения Кельвина с Хэри представляют проекцию его контакта с Океаном, поэтому перипетии, «приближающие и удаляющие момент проникновения в тайну», лежат одновременно в рассказываемой истории и в процессе ее чтения: первые состоят в сюжетных поворотах истории с Хэри, а вторые – в чередовании рассказа о происходящем на Станции и выдержек из книг и документов, посвященных изучению Соляриса. Они вводят читателя в общее ментальное пространство человечества, столкнувшегося с феноменом разумной планеты.
Как видим, в центре повествовательного интереса обоих произведений – человеческая личность, раскрывающаяся в неповторимой ситуации столкновения с «чужим». Интрига выстраивается за счет преобразования известных жанров и повествовательных ходов: нельзя рассказывать о встрече с неизвестным известными способами, следовательно, мы как читатели должны отказаться от вменения истории готовых смыслов. Именно испытание границ человеческой природы и является наиболее существенным пунктом схождения Стругацких и Лема как писателей-фантастов.
Центральным текстом Стругацких, который до сей поры порождает множество взаимоисключающих интерпретаций, стала трилогия – «Обитаемый остров» (1969), «Жук в муравейнике» (1979) и «Волны гасят ветер» (1984).
Тут тоже сошлись главные их темы – прогрессорство, воспитание, борьба с всесильным и непобедимым тираном, – и именно здесь впервые прозвучал их главный вывод, к которому сегодня мы подошли вплотную.
Насчёт сверхцивилизации, как любил говорить сам Борис Натанович, дело тёмное – неизвестно же, делом чьих рук были таинственные эмбрионы в «Жуке» (кто знает, тот знает, а кто не читал, тому не объяснишь). Но несомненно, что сегодня мы действительно стали свидетелями и участниками разделения человечества на два биологических вида, и именно этим разделением, которое предсказал ещё Уэллс в «Машине времени», объясняются все сегодняшние конфликты. И раскол Америки на трампистов и антитрампистов, и конфликт на востоке Украины – его следствия. Те, кого Стругацкие назвали люденами, то есть продуктами эволюции второго порядка, уже здесь.
Собственно, они здесь давно. Они появились в конце XIX века после бурного научного и культурного рывка. Их появление зафиксировал Ницше, обнаруживший у них признаки новой морали. Именно желанием бросить в топку этих людей, грозивших непоправимо и радикально изменить мир, была продиктована беспричинная вроде бы Первая мировая война. Первое поколение модерна она превратила в «потерянное». Но люди этого типа выросли снова – и понадобилась Вторая мировая война, чтобы затормозить прогресс ещё основательнее.
Тем не менее уцелевшие их представители успели создать термоядерное оружие, сделавшее новую мировую войну окончательно невозможной, – не зря академик Сахаров считал себя миротворцем. И новое поколение этих люденов уничтожить уже не удастся – они поднимаются по всему миру. Правда, как и предсказали Стругацкие, они существуют в немногочисленных ячейках – вроде описанного АБС «Института чудаков» под руководством Логовенко. Логовенко явно восходит к Божественному Логосу, но выживает только в логове.
Разделение человечества – без всякого инопланетного вмешательства, строго эволюционным путём – на две эволюционные ветки, по-видимому, входит в Божественный план, и взаимного истребления этих эволюционных веток не будет, поскольку, как и предсказали Стругацкие, людены научатся быть невидимыми для людей. Иначе они вызывали бы у них иррациональный ужас и бешеное раздражение, которое испытывают обитатели посёлка Малая Пеша при виде непонятных существ, похожих на кули. Правда, кто-то запомнил этих существ пушистыми, добрыми и пахнущими земляникой. А кто-то – умоляющими о помощи. Примерно так воспринимают многие сегодняшних своих противников: то омерзительными, то прекрасными, то несчастными. И соединить это в рамках, так сказать, одной ценностной парадигмы уже невозможно.
Человечество разделилось, и, слава Богу, одна его часть научилась быть невидимой для другой – так что войны останутся локальными. Всё устроилось наилучшим образом: какая-то часть – то есть людены – попадёт в «солнечную комнату», в которой оказался в конце концов Тойво Глумов. Они научатся связываться с нами, но систематически с нами контактировать не будут. А остальные будут и дальше смотреть телевизор и жить в том мире, который для них контрастен. Просто у нас будет не один мир, а два: один будет быстро эволюционировать, а другой – медленно деградировать.
Нам предложена самая интересная коллизия в истории человечества: разделение его на две части, неравные по количеству и возможностям. И очень хорошо, если это разделение, детально предсказанное Стругацкими, не затронет лично вашу семью. Но что, если ваши дети исчезнут из поля вашего зрения и в свою очередь не захотят видеть вас? И где критерий, по которому произойдёт это разделение? Стругацкие выдумали зубец «Т» в ментаграмме, но что разделит нас сегодня? Уж явно не понятие о добре и зле.
Это разделение – главное событие и главная проблема ХХ века. Трудность в том, что второй планеты нет и сбежать некуда. Придётся уживаться на этой, а вот какой ценой – об этом рассказывает фильм Константина Лопушанского «Гадкие лебеди», экранизация повести Стругацких с точностью до наоборот.
Итак, кто же такие эти «людены» и почему это такой «плевок» в лицо всем тем, кто любил Мир Полудня? Вот давайте представим себе этот самый Мир Полудня. Люди, значит, живут, работают. Развиваются сами и развивают технику. Двигают вперёд науку, летают в космос, строят новые корабли. В общем, идёт нормальная человеческая жизнь «по Стругацким». И тут же, сначала происходит несколько странных случаев с появлением разного рода странных существ, а потом Максим Каммерер и выходит на след этих самых люденов. И то, что мы узнаём про этих самых люденов, вместо того, чтобы порадоваться о том, что авторы смогли придумать что-то новое и интересное, заставляет нас почувствовать себя… как оплёванными. Но, собственно, почему?
Итак, вот у нас есть мир, в котором живут люди, строят корабли, совершенствуют науку и всё такое. И тут внезапно появляется кто-то и говорит, что он так хорош, что может при помощи одного только усилия воли оказаться там, куда на самом совершенном корабле лететь несколько лет. Или другая ситуация – на Землю летит астероид (понятное дело, что в Мире Полудня это невозможно, так как космос они точно «почистили», но давайте представим). Допустим, у Землян есть корабли, способные этот астероид перехватить и разнести в пыль. Ну, это было бы логично, как нам кажется. И вот, только люди хотят лететь атаковать этот астероид, как на сцену выходит люден, скучающе смотрит на этот «камень» и просто меняет его орбиту. Просто усилием воли. Или просто распыляет его на атомы – чтобы не мешался… Здорово, да?
И мы понимаем, что для Человечества это, в общем-то, конец. То есть, вся та техника, вся та наука и прочее – становятся просто не нужны. Зачем строить новые корабли, если до возможностей люденов всё равно не добраться? Зачем двигать науку вперёд, если людены и так умнее? Зачем вообще что-то делать, если людены то, людены сё, и так далее? И оттого читая, книгу, хочется просто забыть о том, что она вообще есть.
|
