Современный человек отдает предпочтение технологиям – мы к ним привыкли и мы на них полагаемся. Но даже при этом многие обожают искать тайные смыслы в явлениях и событиях, зачастую придавая традициям более глубокое значение, чем они собой представляют.
Примечательно, что подобное отношение к реалиям жизни свойственно не только верующим, но и людям с атеистическим складом ума. Почему так происходит? В чем заключается загадочный смысл сакрального? Где и как оно проявляется?
В широком смысле сакральный – это всё, имеющее отношение к божественному, религиозному, небесному, потустороннему, иррациональному, мистическому, отличающееся от обыденных вещей, понятий, явлений.
В античности толкование термина отнюдь не ограничивалось его прямым смыслом «священный» – слово употреблялось еще и в значениях:
• святой;
• божественный;
• небесный;
• потусторонний.
В некоторых праиндоевропейских языках понятие отождествлялось еще и со значениями «ограждать, защищать, оберегать», подразумевая некий таинственный объект, существующий не в этом мире, но оказывающий на него благодатное влияние.
Однако если святость считается атрибутом высшей силы и всего божественного, то сакральность намного ближе к понятию священного, поскольку относится в основном к предметам и действиям. Но не ко всем, а только к тем, что используются в религиозных обрядах и/или относятся к культу.
Происходит слово «сакральный» от латинского sacralis, что означает «священный». Основа sac, по-видимому, восходит к праиндоевропейскому saq, вероятное значение которого – «ограждать, защищать». Таким образом, первоначальная семантика слова «сакральный» – это «отделенный, защищенный».
Религиозное сознание со временем углубило понимание термина, внеся в него оттенок целенаправленности такого отделения. То есть священный – это не просто отделенный (от мира, в противоположность профанному), а отделенный с особой целью, как предназначенный к особому высшему служению или употреблению в связи с культовыми практиками. Аналогичное значение имеет и еврейское «кадош» – святой, освященный, священный. Если речь идет о Боге, слово «сакральный» – это определение инаковости Всевышнего, его трансцендентности по отношению к миру. Соответственно, как связанный с этой трансцендентностью, любой посвященный Богу предмет наделяется качеством священности, то есть сакральности.
Его область может быть чрезвычайно широка. Особенно в наше время – в бум расцвета экспериментальной науки сакральный смысл придается порою самым неожиданным вещам, например, эротике. С древности нам известны священные животные и священные места. Бывали в истории, впрочем, они еще и сегодня ведутся, сакральные войны. А вот что означает сакральный политический строй, мы уже подзабыли.
Тема искусства в контексте сакральности является чрезвычайно обширной. Фактически, она охватывает все виды и направления творчества, не исключая даже комиксы и моду. Что нужно сделать, чтобы понять, что такое сакральное искусство? Главное – усвоить, что цель его заключается либо в передаче священного знания, либо в служении культу. В свете этого становится понятно, почему иногда картина может быть приравнена, скажем, к священному писанию. Важна не природа ремесла, а цель применения и, как следствие, содержание.
В западноевропейском мире священное искусство называлось ars sacra. Среди различных его видов можно выделить следующие:
— Сакральная живопись. Под этим подразумеваются произведения искусства религиозного характера и/или предназначения, например, иконы, статуи, мозаики, барельефы и т. п.
— Сакральная геометрия. Под это определение подпадает весь пласт символических изображений, как, например, христианский крест, иудейская звезда «маген Давид», китайский символ инь-ян, египетский анкх и т. д.
— Сакральная архитектура. В данном случае имеются в виду постройки и здания храмовых, монастырских комплексов и вообще любые сооружения религиозного и мистериального характера. Среди них могут быть самые незатейливые образцы вроде навеса над святым колодцем или же весьма внушительные монументы типа египетских пирамид.
— Сакральная музыка. Как правило, под таковой подразумевается культовая музыка, исполняющаяся при богослужениях и отправлении религиозных обрядов – литургические песнопения, бхаджаны, аккомпанемент музыкальных инструментов и пр. Кроме того, иногда сакральными называют небогослужебные музыкальные произведения, по своей смысловой нагрузке имеющие отношение к сфере трансцендентного, либо созданные по мотивам традиционной духовной музыки, как, например, многие образцы new age.
Есть и другие проявления священного искусства. Фактически, все его области – кулинария, литература, шитье одежды и даже мода – могут иметь сакральное значение.
Кроме искусства, качеством освященности наделяются такие понятия и вещи, как пространство, время, знание, тексты и физические действия.
Под пространством в данном случае могут подразумеваться две вещи – конкретное здание и сакральное место, не обязательно связанное с постройками. Примером последнего могут служить священные рощи, которые были очень популярны в прежние времена языческого владычества. Сакральным значением и сегодня обладают многие горы, холмы, поляны, водоемы и другие природные объекты. Часто такого рода места обозначают специальными знаками – флажками, лентами, изображениями и другими элементами религиозного декора. Их значение обусловлено каким-либо чудесным событием, например, явлением святого. Либо, как это особо распространено в шаманизме и буддизме, почитание места связано с поклонением обитающим там незримым существам – духам и др.
Другой пример сакрального пространства – храм. Здесь определяющим фактором священности чаще всего становится уже не святость места как такового, а обрядовый характер самого сооружения. В зависимости от религии, функции храма могут слегка различаться. Например, где-то это всецело дом божества, который не предназначается для народного посещения с целью поклонения. Воздаяние почестей производится в таком случае снаружи, перед храмом. Так дело обстояло, например, в древнегреческой религии. На другом полюсе стоят исламские мечети и протестантские дома молитвы, которые представляют собой специализированные залы для религиозных собраний и предназначены больше для человека, чем для Бога. В противоположность первому типу, где святость присуща храмовому пространству самому по себе, здесь именно факт культового употребления преобразует любое помещение, даже самое заурядное, в сакральное место.
Несколько слов стоит также сказать о понятии священного времени. Здесь все еще сложнее. С одной стороны, его течение часто синхронно обычному повседневному времени. С другой, оно не подвластно действию физических законов, а определяется мистериальной жизнью религиозной организации. Яркий пример – католическая месса, содержание которой – таинство евхаристии – раз за разом переносит верующих в ночь тайной вечери Христа и апостолов. Сакральное значение имеет также время, отмеченное особой святостью и потусторонним влиянием. Это некоторые отрезки циклов дня, недели, месяца, года и т. д. В культуре они чаще всего принимают форму празднеств или, наоборот, дней скорби. Примерами того и другого могут служить Страстная седмица, Пасха, Святки, дни солнцестояния, периоды равноденствия, полнолуния и пр.
В любом случае священное время организует ритуальную жизнь культа, определяет очередность и периодичность исполнения обрядов.
Чрезвычайно популярным во все времена был поиск тайного знания – некоторых секретных сведений, которые сулили своим обладателям самые головокружительные блага – власть над всем миром, эликсир бессмертия, нечеловеческую силу и тому подобные вещи. Хотя все подобные тайны относятся к сокровенному знанию, не всегда они являются, строго говоря, сакральными. Скорее уж просто секретными и таинственными. Сакральные знания – это информация о потустороннем мире, обиталище богов и существ высшего порядка. В качестве наипростейшего примера можно привести теологию. Причем речь идет не только о конфессионально богословии. Подразумевается скорее сама наука, изучающая на некотором предполагаемом потустороннем откровении божеств, мир и место в нем человека.
Сакральные знания фиксируется в первую очередь в священных текстах – Библии, Коране, Ведах и др. В узком смысле слова, только такие писания и являются священными, то есть претендующими на роль проводников знания свыше. Они как бы содержат в буквальном смысле сакральные слова, не только смысл которых, но и сама форма имеет значение. С другой стороны, собственная семантика определения сакральности позволяет включить в круг таких текстов и другой тип литературы – труды выдающихся учителей духовности, как, например, Талмуд, «Тайная доктрина» Елены Петровной Блаватской или книги Алисы Бейлис, довольно популярные в современных эзотерических кругах. Авторитет таких произведений литературы может быть разным – от абсолютной непогрешимости до сомнительных комментариев и авторских измышлений. Тем не менее, по характеру изложенной в них информации, это – сакральные тексты.
Священным может быть не только какой-то конкретный предмет или понятие, но и движение. Например, что такое сакральное действие? Под этим понятием обобщается широкий комплекс жестов, танцев и других физических движений, имеющих ритуальный, сакраментальный характер. Во-первых, это богослужебные мероприятия – возношение гостии, возжигание благовоний, благословения и пр. Во-вторых, это действия, направленные на изменение состояния сознания и перенос внутреннего фокуса в сферу потустороннего. Примерами могут служить уже упоминавшиеся танцы, асаны в йоге или даже простое ритмичное раскачивание тела. В-третьих, самые простые из священных действий призваны выразить определенное, чаще всего молитвенное, расположение человека – сложенные на груди или вскинутые к небу руки, крестное знамение, поклон и так далее.
Сакральный смысл физических действий заключается в том, чтобы вслед за духом, временем и пространством отделить от профанной повседневности и вознести в область священного как само тело, так и материю вообще. Для этого, в частности, освящается вода, жилье и другие предметы.
Как видно из всего вышесказанного, понятие священности присутствует везде, где есть человек или же понятие о потустороннем мире. Но часто под эту категорию подпадают и те вещи, которые относятся к области идеальных, важнейших представлений самого человека. Действительно, что такое сакральное, как не любовь, семья, честь, преданность и тому подобные принципы социальных отношений, а если более глубоко – характеристики внутреннего содержания личности? Отсюда следует, что священность того или иного объекта определяется степенью его отличия от профанного, то есть руководимого инстинктивным и эмоциональным началами, мира. При этом отделение это может возникать и выражаться как во внешнем мире, так и во внутреннем.
Для разных людей сакральными могут быть разные вещи:
• священные писания;
• церковные обряды и таинства;
• повседневные медитации;
• расхожие суеверия;
• астрологические прогнозы;
• выбор имени с определенным значением;
• гадальные карты;
• талисманы на удачу и т.п.
Через призму сакральности наука может взглянуть на духовный мир, а затем и систематизировать его, не принимая сторону ни одного из религиозных течений.
Иногда можно услышать фразу «сакральная жертва», под которой подразумевают чью-то гибель, необходимую для проведения обряда.
Наиболее яркий первоисточник такого священнодействия – жертвоприношения на вершинах пирамид племени майя; там это делалось, чтобы почтить богов и попросить у небес помощи.
Однако жертвой необязательно должен был быть именно человек, его легко могли заменить:
• животными;
• алкоголем;
• зерном, овощами и пр.
В современном мире сакральными называют жертвы иного рода. СМИ чаще всего употребляют такое определение по отношению к видным людям, убитым в рамках политических интриг.
Заметная смерть превращается в громкий информационный повод, который затем используют для осуществления целей, выгодных организаторам подобного «жертвоприношения». Например, ради:
• инициации проверок;
• заведения уголовного дела;
• провокации политических оппонентов;
• усиления протестных настроений в обществе;
• дискредитации действующей власти.
При этом жертва, как правило, должна быть «плодотворной» – то есть достаточно известной или связанной со знаковыми событиями. Эти критерии необходимы для создания мощного общественно-политического резонанса с явной негативной окраской.
Сакральный смысл – нередко это слово используется и в значении «тайный». Не зря существует масса конспирологических теорий на тему священных текстов – к примеру, обитатели монастырей любили оставлять зашифрованные послания, а некоторые старинные ордена использовали специальные приветствия с тайным смыслом (масонское рукопожатие и т.п.).
В наше время, несмотря на расцвет технологий и экспериментальной науки, сакральный смысл может придаваться самым разным вещам, и порой совершенно неожиданным.
Говоря о «сакральном смысле», человек подразумевает, что некий объект или действие намного более ценные, чем мы обычно воспринимаем.
Это заметно на самых простых примерах:
• гимн и флаг страны – всего лишь песня и кусок разноцветной ткани, но в то же время они заключают в себе историю государства, устремления народа и его патриотические мотивы;
• праздничный ужин – прием пищи и длинные выходные, когда можно отдохнуть, порадоваться встрече с родственниками и укрепить отношения внутри семьи;
• мамины украшения – красивый аксессуар и перспективная инвестиция, за которыми таятся личные воспоминания.
Сакральное давно вышло за пределы религиозных практик и стало вполне бытовым явлением. Можно ни во что не верить, но при этом вкладывать собственную душу в самые банальные, непонятные окружающим слова и поступки.
Сакральный мир – это мир духовный, священный. Например: «Входя в храм, переносишься в особый сакральный мир».
Сакральная геометрия – это свойственное мифологии и некоторым религиям представление о том, что мир и человек подчиняются неким высшим геометрическим законам. Так, долгое время люди верили, что вселенная создана Богом в виде правильных сфер, а древние египтяне строили усыпальницы для фараонов в виде пирамид.
Некоторые люди путают прилагательные «сакральный» и «сакраментальный».
• Сакральный – это священный, религиозный, культовый.
• Сакраментальный – это традиционный, общепринятый, превратившийся в обряд. Например, «сакраментальная фраза» – это избитое выражение, надоевшее всем своей неоригинальностью.
Значение слова "сакральный" несёт в себе смысл незыблемости, чего-то неопровержимого и истинного. Называя вещи или события этим термином, подразумевают связь с неземными вещами. Всегда присутствует некий культ, святость в происхождении описываемых свойств.
Смысловое содержание слова противопоставляется сущему и мирскому. Сакральный относится к духовному состоянию человека. Предполагается, что смысл слова познается сердцем за счёт веры или надежды. Любовь становится инструментом для понимания таинственного значения термина. Вещи, названные словом "сакральное", тщательно оберегаются людьми от посягательств. В основу закладывается неоспоримая святость, не требующая доказательств.
Значение слова "сакральный" относится к таким определениям, как святое, истинное, заветное, неземное. Сакральные признаки можно обнаружить в любой религии, их ассоциируют с ценными идеалами, чаще духовными. Истоки сакрального закладываются обществом через семью, государство, другие структуры.
Значение слова "сакральный" передаётся из поколения в поколение путём таинств, молитв, через воспитание подрастающего потомства. Смысловое содержание сакральных вещей невозможно описать словами. Это можно только прочувствовать. Оно неосязаемо и доступно людям только с чистой душой.
Смысл слова "сакральный" заключен в священных писаниях. Только верующему человеку доступны инструменты к достижению познания вездесущего знания. Сакральным может быть предмет, ценность которого неоспорима. Для человека он становится святыней, ради неё он мог бы отдать жизнь. Сакральный предмет можно осквернить словом или действием. За что виновник получит гнев и проклятия от верующих в таинства людей. Церковные обряды имеют в основе обычные земные действа, приобретающие иную значимость для участников процесса.
Сакральные действа может совершать только человек, заслуживший признания верующих. Он является связующим звеном с параллельным миром, проводником в потусторонний мир. Подразумевается, что любого человека можно просвятить и приобщить к таинствам вселенной путём обряда.
Сакральный смысл тем доступнее, чем выше у человека уровень духовной составляющей. Священник относится к носителю таинства, и к нему обращаются, чтобы приблизиться к Богу, являющемуся источником всего сакрального на Земле. Так или иначе, все люди стремятся познать непреложную истину и приобщаются к священнослужителям, следуя установленным канонам.
Историки и философы значение определения сакральности используют несколько в ином смысле. В трудах Дюркгейма слово обозначено как понятие подлинности бытия всего человечества, где существованию общинности противопоставлены потребности индивида. Передаются эти таинства путём коммуникаций между людьми.
Сакральность в обществе хранится во многих отраслях человеческой жизни. База знаний формируется благодаря нормам, правилам, общей идеологии поведения. С малолетства каждый человек уверяется в непреложности истинных вещей. К таким относится любовь, вера, существование души, Бога. На формирование сакральных знаний уходят столетия, человеку не нужны доказательства существования таинственных знаний. Подтверждением для него являются чудеса, происходящие в ежедневной жизни благодаря обрядам, молитвам, действиям священнослужителей.
Сегодня жизнь многих людей далека от религии, и кажется, что не менее далека она от ассоциируемой с религией категорией священного. Однако на самом деле всё не так. Сакральное присутствует в повседневности каждого из нас, оборачиваясь то ритуалами почитания предков, то обсуждением конституции, а то и вовсе новогодней елкой.
Сакральное сегодня всё чаще попадает в поле зрения исследователей и аналитиков на фоне накопившейся усталости от рациональных подходов. Никакие мыслительные проекты Нового времени так и не избавили человечество от внутренних противоречий и не лишили нас иррациональных ценностей, которые описываются парадоксальной формулой «верую, ибо абсурдно».
Примеры классических исследований сакрального – работы религиоведа Мирчи Элиаде, антрополога Леви-Стросса, представителей французской социологической школы. Однако сам феномен ученые понимают по-разному.
Один из первых теоретиков сакрального Рудольф Отто определял его как «нечто отличное» (ganz Andere) или «нечто совсем иное». Оно связано с божественным и иррациональным, находится «по ту сторону» от привычного, обыденного.
Что может быть сакральным? В общем-то, почти всё, от дня недели или наготы до насилия. Оно динамично на фоне своей противоположности – обычного, профанического.
Рассмотрим формы существования сакрального, его связь с другими категориями и попробуем разобраться, как этот феномен проявляется в сегодняшней, казалось бы, преимущественно светской жизни.
В Средние века походы за Гробом Господним привели к настоящему помешательству на святых реликвиях. Умберто Эко в романе «Баудолино» рассказывает о циничной подделке мощей и прочих сакральных предметов в ту эпоху: торговцы в промышленных масштабах производили розги, губки, гвозди, обрывки багряницы и множество других артефактов, якобы имевших отношение к жизни и крестным мукам Спасителя. Историк и исследователь средневековья Арон Гуревич приводил свидетельства того, что заподозренных в святости иногда даже убивали, чтобы завладеть их мощами.
Однако столь высоким статусом могут обладать не только предметы религиозного почитания.
Портрет покойной матери в медальоне, пробитое знамя полка, военный мемориал – это тоже сакральные вещи, имеющие огромную значимость, как и главные материальные символы государственности. Президент, вступая в должность, кладет руку на конституцию – так он подчеркивает, что служит закону, который имеет высшую природу.
Сакральный предмет в религиозном представлении – это не просто вещь, а своего рода интерфейс, позволяющий осуществлять выход в иное, непрофаническое пространство. Мирча Элиаде называл такую манифестацию священного иерофанией – по аналогии с теофанией (богоявлением), но вне конкретных конфессий. В язычестве это, например, камень, разбитый молнией, или животное, в котором живет дух-предок. Христианская концепция воплощения Господа в человеке тоже иерофания. Божественное, проявляя себя в материальных вещах, делает существование неоднородным, разделяя его на обыденное и «нечто совсем иное».
Таким образом, предмет священен не сам по себе, а постольку, поскольку содержит сакральное зерно, которое преобразует обыденную вещь и позволяет ощущать вокруг нее невидимую надстройку. Для одного племени определенный вид дерева может не значить ничего – а у другого такая порода будет считаться сакральной, если его ствол, например, выполняет функцию мировой оси. В этом случае конкретное растение связывается с космогоническим древом, которое служит мостом между срединным царством людей и верхним и нижним мирами.
Священная флора не так чужда современному человеку, как кажется на первый взгляд. Гуляя по лесу, мы можем не видеть в елях ничего особенного, но украшенное гирляндой и игрушками дерево сразу заставляет ощущать волшебство и таинственность зимних праздников.
Так же мы относимся к предметам замещения (пластиковые елки) и к другим атрибутам Нового года и Рождества. А вот ощущение, что игрушки и мишура «не настоящие, потому что не радуют», – явный симптом дефицита сакрального.
В отличие от Мирчи Элиаде, который разграничивал сакральное и профаническое, богослов Анри Буйяр наряду с этими двумя категориями выделял еще и понятие «божественного». Прикоснуться к последнему как раз и помогает сакральное, понимаемое как некая «буферная зона» в профаническом мире. Как видим, в обеих системах сохраняется разделение на «обычные» и «необычные» предметы, что принципиально важно для понимания этого феномена.
Пространство, в котором существуют священные объекты, неравномерно. Оно словно имеет лакуны, где бытие устремляется в сверхчувственный мир, «просвечиваемый» иногда сквозь обыденность. Похожим образом в христианстве от воплощенного в человеческом теле Спасителя, согласно католическому догмату о филиокве, исходит Святой Дух.
Сакральные пространства отличаются от профанических, предполагают определенные правила поведения и доступны не для всех. В племенной «мужской дом» строго запрещалось входить женщинам, а в некоторых культурах – неженатым юношам. Во времена раннего христианства на основной части литургии могли присутствовать только члены церкви, поэтому оглашенные (те, кто готовились принять крещение) покидали храм – им разрешалось находиться в притворе, у дверей.
Внутреннее устройство всякого священного места неслучайно и повторяет метафизическую организацию мира. Для бурятских обрядов в юрте устанавливаются березы, выходящие верхушкой в дымоход, – дерево позволяет шаману выбраться на небо, а пространство сооружения связывается с общим устройством вселенной.
Береза тут центр не только сакральной локации, но и всего мироздания. В организации христианского храма также есть самое священное пространство, «сердце» церкви – алтарь с престолом, где находятся святые дары, особый крест, Евангелие для богослужений и другие подобные предметы. Горнее место, возвышение, расположенное рядом, – это кафедра для епископа, которая соотносится с Престолом Господним.
Время в религиозном мировосприятии также неоднородно. Существуют периоды, когда «профанический» ход событий прерывается и человек приобщается к «священному» времени. Это позволяют сделать особые дни – религиозные праздники. Например, Шаббат у евреев, Пасха или Рождество у христиан, календарные торжества у язычников и неоязычников. Подобно тому как пространственные категории не подчинены законам обычного мира (маленькая юрта в ходе обряда вмещает в себя вселенную), сакральное время тоже течет не так, как профаническое.
Когда события священной истории раз за разом воспроизводятся в религиозных ритуалах, они действительно снова и снова происходят в переживании верующих – скажем, Христос ежегодно рождается, претерпевает страсти, воскресает.
И в мифологии, и в религии, как правило, в творении человека принимает участие божество. И все инициатические ритуалы, которые приобщают людей к этим преданиям, «пересобирают» их – уже в качестве субъекта, причастного к религиозной культуре. Сюда относятся членовредительские практики, используемые многими народами: надрезы, удаление зубов, бодимодификации. В ходе ритуалов тело создается заново – как будто лепится из первозданной глины.
Человек священен, потому что создан божественной силой, а его телесность имеет дополнительные символические значения. Как тело не «естественно» в религиозном мире, так же не «естественна» и природа, ведь она представляет собой творение. Все ключевые события в жизни человека, будь то рождение, брак, война, болезнь или смерть, имеют связь со священной историей. Чтобы это подчеркнуть, и нужны обряды, которые проводит шаман, раввин, пастор и т. д.
Отзвуки сакрального отношения к телесности отчетливо слышны до сих пор. Так, людская нагота, казалось бы совершенно натуральная по своей сути, табуирована в культуре. Исторически в обнаженном виде совершались языческие и оккультные обряды, античные атлеты раздевались в гимнасии, но все эти особые ситуации были строго регламентированы.
Несмотря на то, что со времен винтажных натуристов и хиппи 60-х многие общественные движения призывают «десакрализировать наготу», оказывается, что людей не так-то просто заставить поменять установки и перестать впечатляться ню. Художники и политические активисты, от Марины Абрамович до Femen, неоднократно оголялись на публике, пытаясь донести свои идеи до масс. Но пока внеконтекстное раздевание на глазах у других считается перформансом (представлением, актом), это действие так и остается выходом из обыденного, за пределы нормы.
На футбольных полях время от времени появляются раздетые фанаты. Их странное хобби называется «стрикерство» и наверняка дарит бегущему перед огромной толпой и камерами голому человеку массу трансгрессивных переживаний. Это своего рода триумф антиинтимности, грубое и демонстративное нарушение правил локализованной наготы.
Сбрасывание одежды с себя и партнера во время сексуальной близости тоже воспринимается совсем не так, как обнажение на «профаническом» нудистском пляже. Сакральность наготы имеет свои пространственные и временные координаты, а главным триггером сильных ощущений становится нарушение запрета.
Сфера потустороннего может быть представлена как высшими силами, так и демоническими, хтоническими. В язычестве разделение не столь очевидно – даже со злыми духами иногда можно договориться, а боги-трикстеры вообще выходят за пределы морального дуализма. Но для монотеизма характерны концепции добра и зла, потому именно на фоне западной культуры сакральное часто предстает особенно мрачным и жутким. Этому способствует трагическое восприятие индивидуального страдания, принятое в христианстве, с его личностным обращением Спасителя к душе каждого человека и личностно же переживаемыми мучениями воплощенного Бога.
Если святое чаще соотносится с добром и благом, а священное выступает как явление такого порядка, вписанное в определенные социальные практики, то сакральное – это совсем не обязательно «доброе» для человека. У него есть и другой лик: оно может проявляться через ужасное.
В христианском представлении сакральна не только Божественная любовь, но и грех, потому что он внушает религиозный страх.
А еще – паралогическое, безумие, выводящее человека за рамки привычного мира. Неслучайно во многих культурах люди с признаками клинической картины считались шаманами или блаженными, имеющими контакт с запредельным.
Сакральное являет себя в насилии и войне, которые также нарушают обыденное существование и буквально именуются адом. «Эта местность, объятая желтоватым пламенем, где бушевала дьявольская пляска смерти, не могла быть земным пейзажем», – писал Эрнст Юнгер. Комментируя его фронтовые воспоминания, Жорж Батай отмечает: «Это язык мистицизма. Это пристальное внимание к ужасам – не порочность и не отчаяние. Это преддверие храма».
Сакральный страх выводит субъекта за границы обыденного. Такие переживания, говоря словами Эмиля Дюркгейма, находятся в том пространстве коллективного представления об ужасном, куда мы не хотим даже смотреть.
Зачастую сами обозначения чего-то пугающего табуируются, как, например, имя Волдеморта в «Гарри Поттере». Это мифологическая, достойная магического мира практика. Нарушение табу в пространстве книги – мощный трансгрессивный акт, который ломает субъекта, но в конечном счете помогает ему стать сильнее.
Куда хуже обстоят дела, если явлению вообще нельзя дать имя на человеческом языке – настолько оно хтонично. Такое происходит в произведениях Говарда Филлипса Лавкрафта, где ужасное передается опосредованно: «тысячи очертаний, которые далеки от всех описаний», «это был какой-то провал… пучина… воплощение высшей мерзости». Герой в его текстах лишь смутно ощущает присутствие чего-то ужасного, видит указания на него, а оставшись с этим лицом к лицу, «милостью Божией лишается чувств», поскольку перед таким пасуют и перо, и разум. «Неименуемое», пришедшее «извне» – это определенно сакральный опыт, только вот герои Лавкрафта обычно ему не рады, потому что контакт с ним предполагает утрату человеческого способа мышления.
Так возвышенно сакральное или ужасно? Или оно лежит за этими категориями? Рудольф Отто писал, что восприятие священного как блага или добра связано с этической схематизацией, которая подменяет первичное, нейтральное явление. Тогда как подлинное сакральное лежит вне всякого, как сказал бы Ницше, «человеческого, слишком человеческого». Чтобы избежать оценочных трактовок, Отто ввел для религиозного опыта категорию нуминозного. Это прикосновение к чему-то настолько далекому от обыденного, что ни одно из «земных» ощущений не может сравниться с ним в полной мере. Нуминозное, согласно Отто, сочетает в себе моменты ужасающего (tremendum), всемогущего (majestas), «энергийного» (то есть того, что позволяет говорить о Боге как о мировой воле) – «совершенно иного» (mysterium).
Мистическое «иное» определяется как «чужое и чуждое, выпадающее из сферы привычного, понятного, знакомого, противостоящее этой сфере как „сокрытое“ вообще и поэтому наполняющее душу остолбенелым изумлением».
Постигнуть такую силу невозможно, потому что она находится вне нашего рацио, однако ее присутствие ощущается, создает эффект таинственности, вызывает ужас и восторг.
Связь сакрального и эстетического можно рассматривать сквозь призму религиозных сюжетов в искусстве. Или же через произведения, предназначенные для того, чтобы быть предметом почитания и поклонения (например, иконы и храмы). Разделение эстетической и сакральной функций вообще оформилось не так уж давно – на протяжении большей части человеческой истории они представляли собой одно целое. Но с точки зрения философии культуры особенно интересны взаимоотношения самих этих понятий.
В эстетической науке существует категория возвышенного, которая связана с переживанием чего-то невероятно значимого, огромного и необъятного. Это предмет наслаждения, выходящий за пределы прекрасного. В «Критике способности суждения» Кант определяет его (das Erhabene) как нечто великое, порой обладающее силой и динамикой. В пример он приводит египетские пирамиды, огромные моря, а также стихийные бедствия и войну – явления, которые сочетают масштабность и динамику (Macht) и способны вызывать страх.
Рудольф Отто отмечал, что эстетическая категория возвышенного действительно имеет нечто общее с его пугающим и таинственным нуминозным – даже притом, что саму эстетику он называет лишь «бледным отблеском нашего предмета». Отто подчеркивает, что не всякий очень большой объект вызывает у нас такое чувство. Как и нуминозное, это понятие содержит в себе нечто таинственное. И тоже амбивалентно – притягивает и пугает одновременно.
Между эстетическим и сакральным действительно много общего. В обоих случаях это выход за пределы обыденного опыта, мы оказываемся в ином пространстве и времени и что-то остро переживаем.
Не имеет значения, где находится человек по меркам профанического – трясется в автобусе или сидит в крошечной душной комнате. Музыка или книга, как и простое созерцание неба, может сделать физическую локацию эфемерной.
Для нерелигиозных людей, которые не увлекаются психоделиками и медитацией, это один из немногих способов ощутить такое единение с миром и растворение субъектности, экстаз и катарсис.
Сакральное, согласно Жоржу Батаю, позволяет вырваться из мира пользы и опредмечивания, где человек – такой же инструмент, как и созданные им самим орудия. А всякое настоящее искусство, как говорил Оскар Уайльд, совершенно бесполезно. Оно не служит цели – в нем художник непродуктивно растрачивает себя, его творчество не дает ничего, кроме эстетического наслаждения.
Подобное переживание прорывает оболочку одиночества, нарушая границы, как совместная ритуальная практика, оргия или насилие. Замкнутые в субъективном мире атомарные человеческие существа, погружаясь в общее эстетическое переживание или делясь своим искусством, получают возможность проткнуть оболочку одиночества в бытии.
По словам соавтора и возлюбленной Батая Колетт Пеньо, сакральное реализуется в соучастии, оно «должно смешиваться с социальным». По этой же причине не бывает индивидуальных праздников, и даже для простого распития (маленького дионисийского акта) люди часто стремятся найти собутыльника.
Потому эстетическое переживание от искусства можно сравнить и с мистерией: оно дарит нам общий, разделенный опыт.
Принято считать, что процесс секуляризации, начавшийся в Новое время, привел к тому, что для религиозного мировосприятия оставалось всё меньше места. Таинственные белые пятна постепенно исчезали с карт, и не только географических. Мир, некогда полный божественного, разделился на естественный и сверхъестественный, причем непонятно, существует ли этот последний. Тем не менее сакральное всё еще обнаруживает себя в разных областях жизни, включая политику, право и этику, а дискуссии о содержании этого понятия идут до сих пор.
…Мирское существование никогда не встречается в чистом виде. Какой бы ни была степень десакрализации Мира, человек, избравший мирской образ жизни, не способен полностью отделаться от религиозного поведения. …Даже самое что ни на есть мирское существование сохраняет в себе следы религиозных оценок Мира».
Мирча Элиаде
Можно предположить, что в этой цитате речь идет о сакральном в метафорическом смысле слова. Действительно, для человека из светского мира продолжают существовать явления, которые определяются как что-то особое в ряду прочих, как «нечто совсем другое».
В СССР с его официальным богоборческим курсом были сформированы полноценные культы вождей, выдающихся пионеров и мучеников революции, сочетающие мифотворчество, античное восхваление героев и мессианство.
Монополия на священное перешла от церкви к советской власти, но формы почитания не слишком изменились. Такая преемственность типична для любых общественных систем и социальных процессов, в основе которых лежит жертва. Впоследствии она становится символом, а мученики и герои в силу суверенности получают более высокий статус, чем другие люди.
Нам до сих пор знакомы практики инициации, позволяющие субъекту стать полноправным членом сообщества, – и, наоборот, ритуальные изгнания, когда участник группы совершает проступок и подвергается травле. Буллинг вместо побивания камнями. Пластиковая елка вместо настоящей (а та, в свою очередь, – вместо языческого жертвоприношения).
Эмиль Дюркгейм выдвинул тезис: «Общество и есть Бог». Как и в случае с религией, социум накладывает на человека ряд морально-этических ограничений, опутывает сетью разрешений и запретов, обрядов и ритуалов, которые связывают, инициируют индивидов.
Таким образом, в современном мире место божественного занимает личность. Это можно заметить даже в массовой культуре, где почти мифологические образы обрастают кучей бытовых проблем и вместо механического набора опций и общих признаков приобретают… характер. Так, Джокер, практически дух хаоса и едва ли человек в классических комиксах, в фильме с Хоакином Фениксом становится героем социально-психологической драмы.
Из-за сакрализации индивидуальных переживаний этика сегодня занимает такое важное место в общественных дискуссиях, а оскорбление чувств другой личности оказывается кощунством. Священное не может быть предметом споров. Его ценность не обсуждается, а покушения на него вызывают сильный эмоциональный отклик и приводят к закланию нарушителей в соответствии с теорией Рене Жирара о «козле отпущения»: подвергнув индивида сакрализованному насилию, группа совершает символическое жертвоприношение и становится сплоченнее. Когда личное представление признаётся главным основанием реальности, системы, которые не позиционируются как религиозные, приобретают тем не менее собственную метафизику.
Концепция вины за привилегии имеет выраженную сакральную природу и рифмуется с идеей первородного греха. Актуальные расовые конфликты и сопутствующие им практики совпадают с некогда священными мероприятиями даже по форме.
Религиозная символика явно читается в искупительных ритуалах, которые проводят белые участники движения Black Lives Matter: распластывание на земле, целование ног, шествия, чтение «мантр». Осквернение памятников напоминает ритуальное низвержение старых идолов или поругание вражеских божеств после взятия укрепленного поселения.
Существует ли разница между подлинным сакральным и сакрализованным, которое представляет собой «человеческое, слишком человеческое» и редуцирует нечто огромное и непознаваемое до личных и социальных проблем? Это вопрос тех самых убеждений каждого, которые так трудно оспаривать. Тем более кто сказал, что из «личных и социальных проблем» не может вырасти миф, дающий жизнь новым божествам? Тот же Дюркгейм полагал: не имеет значения, подкреплены ли те или иные верования доказательствами, – важно лишь, насколько они сильны и как сплачивают социум. Хороша та вера, которая «работает», то есть продуцирует смыслы и ценности и связывает людей между собой.
Учитывая, к каким проблемам и даже трагедиям приводят разночтения в понимании сакрального, многим сторонникам рациональности, вероятно, хотелось бы вовсе ниспровергнуть священное, объявить любые подобные ценности ненужными и сделать человечество исключительно «разумным». Однако это вряд ли когда-нибудь станет возможно. Люди, какими бы разными они ни были, всегда будут считать одни объекты и явления «чем-то совершенно иным» на фоне прочих, обычных и неважных. И возможно, это к лучшему, потому что ровное поле абсолютного профанического, в котором человек остается «голым на голой земле», напоминает картину клинической депрессии, а то и лоботомии.
|
