Лишайники – это симбионты фотосинтезирующего организма (водоросли или цианобактерии) и гриба (микобионта). Взаимодействие их либо взаимополезное (мутуализм), либо гриб все-таки использует водоросль (контролируемый паразитизм), причем в результате длительной эволюции он утратил способность существовать отдельно – будучи изолированными от своей «партнерши» грибные гифы образуют аморфное скопление.

Оба компонента буквально кормят и поят друг друга: лишайник всей своей поверхностью впитывает атмосферную влагу с растворенными минеральными солями осмотическим (с использованием давления) путем, от водоросли гриб получает углеводы, главным образом рибит и глюкозу, отдавая им водный раствор солей.

Лишайники встречаются по всему миру, доминируя в тундрах и высокогорьях. Это обусловлено их устойчивостью к неблагоприятным факторам окружающей среды: низким температурам, засушливости, жесткому ультрафиолетовому излучению и низкой питательности субстрата. Некоторые виды обитают на озерной и морской литорали (приливно-отливной зоне). Такое свойство лишайников объясняется их способностью легко отдавать влагу и переносить неблагоприятные условия в состоянии анабиоза. Между прочим, эти организмы обнаружены даже в бесплодных арктических пустынях и внутри антарктических горных пород! Особенно разнообразны они в тропиках, высокогорьях и в тундре.

Да, действительно, лишайники используют в пищу, и в этом смысле человек ничем не отличается от представителей животного мира. Есть мнение, что знаменитая манна небесная, в течение сорока лет кормившая народ Моисея во время его странствий по пустыне, была именно лишайником. До сих пор в степях Евразии распространен кочующий лишайник аспицилия съедобная (Aspicilia esculenta), а в Азии умбиликария съедобная (Umbilicaria esculenta) считается деликатесом. Кроме того, надо отметить: в годы войны разрабатывались рецепты получения съедобных паст из крахмалоподобных веществ лишайников, а сейчас есть рецепты с добавлением в хлеб паст из цетрарии исландской.

Лишайники используются и в парфюмерии: так называемые шипровые запахи и чарующие слова из рекламы парфюма «нота древесного мха…» существуют благодаря экстрактам из эвернии сливовой (Evernia prunastri). Из нее получают также некоторые сорта духов, пудр, кремов.

Время лишайников как натуральных красителей сейчас миновало, но раньше их активно применяли в качестве сырья для изготовления лакмуса и краски. Примером могут служить шотландские килты и пунцовые красители для шерсти у горцев Азии. А вот жители Нижнего Поволжья с помощью лишайника Xanthoparmelia camtschadalis окрашивали пасхальные яйца.

Что касается лечебных свойств этих симбионтов, то они известны с глубокой древности. Еще за 2000 лет до нашей эры египтяне использовали лишайники в медицинских целях. В XVIII веке в список лекарственных растений было внесено 7 видов лишайников, правда многие из них ложно трактовались. Например лобария легочная – в Средневековье считалось, что повторяющая форму легочной ткани лобария должна лечить именно легкие.

Научное обоснование лекарственным свойствам лишайников дано в XX веке, когда были выделены так называемые лишайниковые кислоты, обладающие мощным фармакологическим потенциалом благодаря антибиотическому и цитотоксическому эффектам. Последний можно использовать в антираковой терапии: множество опытов с раковыми клетками показали, что лишайниковые экстракты замедляют их деление и рост.

Клинические испытания продемонстрировали эффективность экстрактов наших симбионтов против бактерий. Например, усниновая кислота: антибиотическое действие этого вещества было научно доказано в 1940-х, а в 1950-х у нас в стране был разработан препарат БИНАН. Наиболее же популярным лекарственным лишайником является цетрария исландская, она даже включена в Государственную фармакопею. Из нее готовят сиропы, леденцы и драже от ангины и бронхолегочных заболеваний.

Конечно, ресурсы лишайников не бесконечны, но есть места, где население собирает их в огромных количествах в качестве сырья – от 43,6 тонн в 2009 году до 199,3 тонн в 2011-м, и это в одном только Непале! Часть сырья используется для экспорта для приготовления БАДов, а около 30 видов применяется местным населением в пищу и для ритуалов.

Самое известное применение – это датировка археологических памятников и некоторых природных объектов. Для этого используются такие свойства лишайников как медленный рост и длительность развития. Лихенометрический способ определения возраста построек, статуй, петроглифов, ледниковых морен заключается в следующем – зная прирост лишайника за год, диаметр таллома делится на этот показатель.

Кроме того, лишайники являются надежными биоиндикаторами качества окружающей среды. Существует множество методов лихеноиндикации (контроль и измерения, основанные на состоянии лишайников), которые можно разделить на три подхода: морфологические и физиологические изменения лишайников; уровень содержания загрязняющих веществ в талломах (телах, слоевищах); изменение видового состава и структуры сообществ (мониторинг). Методы оценки воздушного загрязнения основаны на чувствительности разных видов этих симбионтов. Лишайники способны накапливать в своем теле тяжелые металлы и радионуклиды, причем делать это без особого вреда для себя, так как не включают всю пакость в свой метаболизм. Вместе с тем организмы чувствительны к загрязнению воздушной среды двуокисью серы, окислами азота и тому подобного, и погибают уже при незначительных концентрациях (SO₂ – 0,3 мг/м³).

Также лишайники сильно зависят от того, что происходит с экосистемами. Трансформация природных ландшафтов, вырубка лесов, возделывание земель способствуют сильному обеднению лишайниковой растительности. Постепенное изменение условий жизни чувствительных симбионтов приводит к сокращению численности их популяций, а в некоторых случаях – и к гибели целых видов. Поэтому необходимы исследования по выявлению редких и находящихся под угрозой исчезновения видов лишайников для анализа причин их вымирания и разработки практических мер охраны.

Кстати, существует расхожее мнение, что лишайники растут только в экологически чистых местах, поэтому их не встретишь в больших городах и промышленных зонах. Однако это не совсем так – есть большая группа нитрофильных видов, которые вновь заселяют «лишайниковую пустыню» городов.

Могут ли лишайники причинить вред? Некоторые – вполне могут. Так, усниновая кислота помимо своих полезных свойств обладает мощным гепатологическим действием. В США отмечен случай смерти пациентки из-за цирроза печени от употребления БАДов, использующихся для похудения, в состав которых входила эта кислота, так что принимать содержащие ее лекарства нужно с большой осторожностью!

Кроме того, лишайники могут вызывать у некоторых людей аллергию. Стандартное тестирование показало, что наиболее часто выявляемыми аллергенами являются такие вторичные лишайниковые вещества как атранорин, усниновая, эверновая, перлатоловая, диварикатовая кислоты. Поэтому у аллергиков активный отдых, охота, сбор ягод и грибов, контакт с деревьями, дровами, покрытыми лишайниками, могут вызвать контактный дерматит. А производителям парфюмерии исследователи рекомендуют полностью удалять из экстрактов Evernia prunastri хлоратранол и атранол ввиду небезопасности их для здоровья потребителей. Или, например, лишайник Letharia vulpina – «вульпина» означает «лисий» – его использовали для волчьей и лисьей отравы.

Как живется лишайникам? Во-первых, они – компонент пищевой цепи. Например, для северного оленя это вообще основа зимнего рациона. Также их едят кабарга, полевки, беспозвоночные всех видов: слизни, клещи, коллемболы и так далее.

Кроме того, лишайники участвуют в почвообразовании и частично – в разложении горных пород. Они поселяются на самых непитательных субстратах: камнях и скалах, стекле и кирпиче, металле и синтетических тканях и способны растворять горные породы с помощью уже упоминавшихся лишайниковых кислот. Отмирая, лишайники создают первичную почву, тем самым подготавливая заселение других организмов.

Еще наши симбионты продуцируют органическое вещество, и здесь есть два аспекта. В глобальном круговороте углерода гриб в процессе жизнедеятельности потребляет углерод из полисахаридов, произведенных водорослью в процессе фотосинтеза, и отдает его наружу, когда дышит. С другой стороны, лишайники в процессах круговорота углерода способствуют его депонированию в экосистемах.

Согласно исследованиям, в бореальных (хвойных, расположенных к югу от тундры) лесах древесные остатки естественного и искусственного происхождения разлагаются десятилетиями. Если говорить с биогеохимической точки зрения, то такие стволы – это запас и источник углерода, питательных веществ и формирования органических горизонтов лесной почвы. В процессе же разложения древесины происходит разрушение органики, и это сопровождается высвобождением углерода в виде углекислого газа (в результате дыхания дереворазрушающих организмов) и в виде водорастворимых продуктов разложения, вымываемых в почву.

Первоначально исследователи предположили: возможно, лишайники увеличивают скорость деструкции древесины, повышая влажность субстрата под своими талломами и способствуя накоплению детрита (мелких частиц мертвого органического вещества), более богатого минеральными элементами, чем древесина. Однако изучение микрофотографий срезов упавшей на землю, сухой и гниющей древесины показало – ее структура под лишайником сохраняется. В то же время как нижележащие слои подверглись разложению в гораздо более высокой степени. Кроме того, именно под лишайниками, независимо от их вида, сохранность древесины лучше. Даже та, что уже поражена грибами-ксилотрофами, рядом с лишайниками разлагается медленнее.

Кстати, именно эти грибы являются основными «агентом влияния». Для них древесина представляет собой «и стол, и дом» – они и обитают в валежнике, получая убежище от неблагоприятных факторов среды, и в то же время буквально пожирают свой жилище, добывая из древесины необходимые им органические вещества и минеральные элементы.

Причем лишайники и ксилотрофные грибы не являются конкурентами в пищевом смысле! А вот в плане занятия экологической ниши – являются! Дело в том, что поверхность поваленной древесины для лишайников – субстрат для закрепления. Кроме того, стволы на начальных этапах своего разложения обычно располагаются над поверхностью почвы – и таким образом лишайники, пришедшие туда поселиться, получают большее количество света и частично избавляются от конкуренции с прочей растительностью за свет и субстрат. Однако эти преимущества недолговечны: грибы растут и, соответственно, разлагают древесину быстрее, а лишайники – медленнее. Так и возникает соперничество. Тем не менее, свойство лишайников уменьшать скорость гниения субстрата позволяет сохранять некий паритет. В ходе разложения древесины грибы изменяют среду в сторону непригодности, к чему подключаются и другие организмы (бактерии и беспозвоночные), а лишайники вынуждены противодействовать этому, ингибируя рост своих противников, консервируя субстрат и изменяя среду под себя.

Все это было подтверждено экспериментально. С помощью методов высокоэффективной жидкостной и тонкослойной хроматографии исследователи выяснили: вторичные метаболиты (то есть кислоты) лишайников проникали в древесину на 1,5 сантиметров, консервируя ее. Исследования на чистых культурах грибов показали, что экстракты лишайников обладают выраженными фунгистатическим (затормаживающим рост вредных грибов) действием – так что получается, что практически родственники, разошедшиеся на эволюционных путях, активно конкурируют между собой – называется это антибиоз.

Лишайник – это не отдельный организм, а симбиоз гриба и водоросли. На этом факте вот уже полтора века настаивает наука, с этой догмой знаком любой, кто проходил биологию в школе. Но новые исследования показывают, что все может быть еще сложнее.

Каждый из нас сталкивался с лишайниками. Они растут повсюду, занимая до 8% поверхности планеты (это больше территории России). Некоторые живут в горах Антарктиды, стойко перенося зимние вьюги и 60-градусный мороз. Другие сплошным ковром покрывают пустыни, где выпадает меньше 100 мм осадков в год, а на камнях можно жарить яичницу.

Они есть в лесу, в тундре, на токсичных свалках и даже у нас дома. Все, что им нужно: свет, немножко воды и поверхность, на которой можно закрепиться. В арсенале лишайников широкий ассортимент кислот, позволяющий им с равным успехом разъедать камень, железо и резину. Они растут медленно, но верно: в среднем на 2-3 мм в год.

– В России лишайники составляют огромную долю биоразнообразия, хотя люди зачастую не понимают этого, – говорит американский биолог Тоби Сприбилл. В 2016 году он опубликовал в Science статью, перевернувшую традиционные представления о лишайниках. – В более низких широтах, к примеру в тропиках, обитают тысячи видов птиц, насекомых, деревьев… Но в холодном климате эти группы малочисленны, поскольку лишь немногие виды переносят подобные температуры. Например, лишайники. Они составляют большую часть биоразнообразия тундры и тайги и могут многое рассказать как о состоянии окружающей среды, так и о грядущих глобальных изменениях.

Если кому-то придет в голову поставить памятник дружбе и сотрудничеству, его стоит изваять в виде лишайника. Четыреста с лишним миллионов лет продолжается этот союз представителей разных царств живой природы.

Глядя на лишайник, растущий в лесу, можно подумать, что перед нами какой-то самостоятельный вид вроде мха. На самом же деле это несколько совершенно непохожих друг на друга организмов: гриб и водоросль; гриб и цианобактерия; в совсем уж запущенных случаях – все трое плюс пара бактерий по соседству.

Разумеется, пришли к такой модели не сразу. На лишайники обратили внимание еще в Античности. Первым был Теофраст, ученик Аристотеля. Он описал два вида и отметил, что один из них используется в качестве красителя. Теофраст полагал, что лишайники – растения, хотя и очень странные, что-то вроде наземных водорослей. Эта концепция продержалась две тысячи лет и была поставлена под сомнение только в середине XIX века, с развитием микроскопии и практики экспериментов.

В 1827 году немецкий ботаник Карл Валльрот заметил, что в лишайниках встречаются как клетки, напоминающие водорослевые, так и совершенно непохожие на те, что должны быть у представителя царства растений. А в 1852 году французский миколог Луи Рене Тюлан обнаружил у них половые органы, свойственные грибам. Спустя 14 лет немецкий микробиолог Антон де Бари выяснил, что некоторые лишайники содержат структуры, напоминающие водоросль Nostocae, пронизанную гифами – нитями, из которых состоят грибы. Он же ввел термин «симбиоз» для описания таких структур.

В 1867 году российские биологи Андрей Фаминцын и Осип Баранецкий установили, что зеленые клетки лишайников – это одноклеточные водоросли, способные жить самостоятельно. Наконец, в том же 1867-м швейцарский ботаник Симон Швенденер сделал предположение о двойственной природе всех лишайников.

Споры вокруг смелой гипотезы были жаркими. Появилось даже слово «альголихеноманы». В общем – маньяки, которые считают, что в лишайнике есть и водоросли, и грибы. Так лихенологи старой школы обзывали сторонников симбиотической теории.

Выяснить, кто прав, помог бы эксперимент: нужно было разделить лишайник на чистые культуры гриба и водоросли, а потом собрать обратно. Но сделать это никак не получалось: практически все опыты проваливались, а редкие успехи не удавалось воспроизвести. Спор тянулся долго и закончился лишь к началу ХХ века, когда лихенологи старой школы в большинстве своем умерли и сторонникам симбиотической теории была засчитана техническая победа.

Полученная в итоге модель выглядит так. Большая часть тела лишайника – это гриб. Водоросли живут только в верхних слоях и синтезируют для всего организма пищу: спирты или сахара. Гриб взамен снабжает водоросль водой по специальным трубочкам, защищает и вообще создает «тепличные условия».

Выглядит идиллически, но не все так просто. Например, каждый компонент лишайника размножается и прорастает отдельно. Но вот гриб, как правило, без водоросли не выживет и в лаборатории. Водоросль же, за парой исключений, уцелеет даже в дикой природе. Не в том аду, где жил бы полноценный лишайник, конечно, но в почве, в лужах, на коре деревьев – вполне.

Кстати, сами по себе водоросли не стали бы производить вещества, которыми кормится гриб в лишайнике. Грибы химически заставляют их это делать. А при ухудшении условий и вовсе убивают и съедают клетки водорослей, высасывая их через те же трубочки, через которые поили водой. При этом пожирание водорослей можно оправдать: они быстро восстановят численность, а значит, лишайник в целом переживет трудный период. В общем, это сложные и неоднозначные отношения с легким рабовладельческим уклоном.

Иногда, впрочем, что в подчиненной роли выступают и сами грибы. Так, в недавней работе биологов из МГУ им. М.В. Ломоносова описаны растения, неспособные к фотосинтезу и получающие все необходимое от грибов, которые они содержат почти так же, как грибы в лишайниках – водоросли.

Но в нашем случае гриб – главный. Поэтому биологи выделяют две основные группы: асколишайники, образованные грибами-аскомицетами, и базидиолишайники, сформированные базидиомицетами. Казалось, что наука окончательно разобралась с устройством мира лишайников. Но не тут-то было!

В 2009 году группа исследователей из Хельсинского университета под руководством Саары Велмалы провела сравнительный анализ двух лишайников из рода Bryoria. Один из них, B. tortuosa, – яркий, желтоватый и содержит много ядовитой вульпиновой кислоты: с его помощью раньше травили волков и лисиц. Второй, B. fremontii, – коричневый, съедобный и кислоты содержит мало. Из него готовят целый ряд блюд в Северной Америке. К обоим лишайникам ученые применили молекулярные методы и сравнили ДНК грибного компонента. Оказалось, что они идентичны, а значит, никаких двух видов нет. В 2014 году та же группа проверила водоросли, содержащиеся в обоих лишайниках. И снова обнаружила полное совпадение. Ситуация, когда один и тот же вид съедобен и смертельно ядовит, явно противоречит здравому смыслу. Что-то здесь не так.

В июле 2016 года в журнале Science вышла статья американского биолога Тоби Сприбилла. Он вырос в Монтане (США) в бедной семье, которая жила в трейлерном парке. Вокруг были леса, а школы не было. Тоби сам читал книги, гулял по лесу и мечтал стать ученым-естествоиспытателем. В 19 лет он устроился на работу в лесничество. Через несколько лет накопил денег и уехал учиться в Геттингенский университет (Германия), руководство которого согласилось закрыть глаза на отсутствие сертификата о школьном образовании. Потом была аспирантура Грацского университета и возвращение домой (в 2011 году), но уже не в трейлерный парк, конечно, а в Университет Монтаны. Сприбилл наконец получил возможность изучать природу, которая вдохновила его.

В 2015-м Тоби заинтересовался лишайниками Briorya и решил установить, чем вызваны различия в концентрации кислоты. Вместе с коллегами он принялся искать гены, ответственные за ее производство. По идее, они должны были быть активны у B. tortuosa и выключены у B. fremontii. Однако анализ ничего не дал. Это было очень странно. Кислота есть, но ее никто не производит – как такое может быть? Ученые раскинули сети шире и стали искать источник ядовитой кислоты по всему царству грибов. И тут же нашли четкие сигналы. Их источником оказались грибы-базидиомицеты – группа, родственная Briorya примерно настолько же, насколько мы родственны медузам.

Сначала все решили, что это случайность – нечто, занесенное в ходе эксперимента. Такое в молекулярной биологии случается нередко. Нашли исследователи, к примеру, в утконосе гены герани, кашалота или человека, тихо выругались – и начали все заново. Однако сигналы обнаруживались в каждом опыте. Более того, они оказались четко связаны не только с общим количеством кислоты, но и с ее распределением по разным частям лишайника. Оставалось предположить, что кислоту и правда синтезирует дополнительный гриб. Сприбилл понял, что напал на след. Группа проанализировала всю коллекцию лишайников, набранную им за годы научной карьеры: около 45 тысяч образцов со всего мира. Чужеродные базидиомицетные гены снова нашлись! Причем сразу в 52 разных родах с шести континентов. Получалось, что множество видов лишайников из хорошо изученных семейств содержат дополнительный компонент, которой не могли найти с XIX века. На протяжении 150 лет поколения исследователей смотрели на гриб и не видели его!

Тоби с коллегами приготовили препараты лишайников, в которых гарантированно присутствовали базидиомицеты, засели за микроскопы и… Ничего не нашли. Совсем. Ни в одной из серий наблюдений. В переплетениях гиф аскомицетов зеленели водоросли и не было ничего больше. Лишь после того как исследователи придумали метод сортировки клеток по РНК, стало ясно, в чем дело. Оказалось, что базидиомицеты в этих лишайниках одноклеточные. При этом располагаются они в верхнем слое тела лишайника, почти на поверхности. И тот, кто смотрит на препарат, видит множество одинаковых кружочков – поперечных срезов гиф аскомицета. Их нельзя отличить друг от друга на глаз, их нельзя адресно окрасить классическими методами. 

Работа, проделанная группой Сприбилла, вызывает восхищение у специалистов по всему миру. Некоторые уже окрестили ее важнейшей вехой в лихенологии со времен открытия двойственной природы лишайников. Удастся ли в ближайшее время закрыть спор XIX века, воспроизведя полноценный лишайник в лаборатории? Достаточно ли для этого добавить третий компонент? Ожидает ли нас рождение новой ветви биохимической промышленности, использующей лишайники, ранее нерентабельные из-за медленного роста?

Совершенно точно можно сказать, что мы стали лучше понимать лишайники, и так же точно – что нам придется переписать их систематику. Об экономическом значении открытия сейчас сложно сказать что-то конкретное – новые эксперименты по ресинтезу еще не поставлены. Но мы определенно стали ближе и к лишайниковым лекарствам, и к лишайниковой еде.

Для чего нужны лишайники? Еда для человека – употребление лишайников в пищу не ограничено B. fremontii. В Исландии принято печь хлеб с добавлением Cetraria islandica, а в Японии с удовольствием едят Umbilicaria esculenta.

Корм для животных – пожалуй, самые известные лишайники – ягель (Cladonia) и исландский мох (Cetraria islandica) – широко распространены в тундре. Это основная пища северных оленей. Без них разведение этих животных было бы невозможно.

Лекарство – лишайники используются в медицине с древнейших времен. Изначально их применяли, исходя из принципа подобия: похожий на легкие лишайник должен лечить от легочных болезней. Позже люди заметили, что лишайники обладают антимикробным действием. Начиная с середины XX века выделенные из лишайников вещества стали активно применять в фармакологии для лечения заболеваний кожи, легких, сердца. Некоторые из них интересны для исследований в области онкологии.

Парфюмерия – широко известен резиноид – продукт переработки дубового мха (Mousse de chene), который можно применять и как ароматизатор, и как фиксатор запаха.

У всех живых существ в прошлом были великие времена: насекомые и хвощи достигали максимальных размеров в каменноугольном периоде, ящерицы (мозазавры), да и вообще пресмыкающиеся (завроподы) – в меловом. А первыми из наземных организмов, вероятно, преодолели предел роста в несколько метров лишайники, размер которых сегодня редко превышает несколько сантиметров.

Гигантские лишайники – до 9 метров высотой с несколькими метровыми ветвями на макушке – росли в середине девонского периода (386 миллионов лет назад) в восточной части современного штата Нью-Йорк, тогда представлявшей собой речную дельту. Открыты эти ископаемые остатки были еще в 1859 году и получили название Prototaxites, поскольку их посчитали фрагментами окаменевших древесных стволов, подобных болотным кипарисам или секвойям (семейство таксодиевые). За прошедшие полтора столетия их сравнивали и с водорослями, и с грибами, и с мхами-печёночниками.

Теперь же палеонтологи Грег Реталляк из Орегонского университета и Эд Лендинг из Музея штата Нью-Йорк обнаружили, что все это ископаемое состоит из ветвящихся трубчатых нитевидных клеток, напоминающих грибные гифы, и микроскопических (до 10 микронов в диаметре) шариков, подобных одноклеточным коккоидным водорослям. «По строению тканей Prototaxites никак не мог быть водорослью, печёночником или иным высшим растением, – говорит Грег Реталляк. – Это, несомненно, лишайник, представляющий собой тесный симбиоз гриба и водоросли». Интересно, что на срезах «ствола» ископаемого лишайника видны годовые кольца, а сам «ствол» поврежден какими-то древними членистоногими.

Лишайники долгое время успешно использовались учеными в качестве экологических индикаторов – своего рода термометр для определения здоровья окружающей среды. Эти сложные организмы – желтые или зеленые наросты, которые мы часто видим на поверхности стволов дерева – очень чувствительны к загрязнению и изменениям в температуре и влажности. Оценка количества лишайников, их вида, и занимаемой доли в определенной экосистеме позволяет ученым понять, какие именно проблемы – например, изменение климата или загрязнение – влияют на каждую отдельно взятую экосистему.

В настоящее время в глобальном масштабе преимущественно используются два метода определения «здоровья» экосистем при помощи лишайников: европейская и североамериканская. Но поскольку они опираются на совершенно различные правила мониторинга, их результаты не могут применяться для глобальных исследований.

Однако совсем недавно было опубликовано исследование, демонстрирующее, что возможно объединить результаты, полученные обоими методами. Ученые использовали оба метода, чтобы изучить 28 мест, расположенных в США в экосистемах с разными уровнями загрязнения, температурой и влажностью. Поскольку два метода, указанных выше, опираются на совершенно разные подходы, результаты, полученные в результате применения каждого из них, естественно, очень отличаются. Однако исследователи доказали, что при определенном подходе к интерпретации обоих наборов данных – они показывают на одно и то же.

Паула Мэтос – ученый и первый автор исследования объясняет: «Это был бы непосильный подвиг – убедить ученых из Европы и США принимать во внимание только один из методов или даже разрабатывать новый универсальный метод. И у нас все еще была бы проблема с анализом данных, полученных в прошлом». Это исследование предлагает способ решить проблему и одновременно помогает бороться с глобальным потеплением опустыниванием – для проведения исследований необходимо увеличить количество лишайников, чтобы оценить воздействие глобальных изменений на экосистемы. «Нам нужно оценить эффекты от глобального изменения экологии, и это можно сделать, только если у нас будут биомониторинговые результаты в крупном масштабе», – объясняет Паула Мэтос.